Только с эпохи Возрождения, с XIII века, когда церковь почувствовала себя в опасности, когда зашаталась ее власть над умами, отцы церкви начали ужесточать кары за несоблюдение религиозных заповедей, в частности за уклонение от сексуальных норм. Это подхватили светские власти, ввели преследование содомского греха в законодательство, и вскоре в Западной Европе запылали костры, на которых сжигали содомитов.
На Руси же прежнее положение держалось дольше — до эпохи Петра I. Еще и в XVI–XVII веках церковь смотрела на это прегрешение сквозь пальцы, а государство вовсе не вмешивалось. В Стоглаве, написанном при Иване Грозном в 1551 г., есть специальная глава «О Содомском грехе». В ней священникам предписывается добиваться покаяния виновных в этом прегрешении (но их еще надо сначала выявить), «а которые не исправляются, ни каются, и вы бы их от всякие святыни отлучали, и в церковь входу не давали» (Стоглав 1863: 109). И всё. Да и то в книжном представлении, так сказать, в идеале. А в реальности было, конечно, и того проще. В русском обществе однополые половые сношения, конечно, считались грехом, но грехом небольшим и вполне извинительным, вроде потребления алкоголя или обжорства, — не грехом, а грешком, скорее забавным, чем ужасным. Люди даже похвалялись перед приятелями успехами на этом поприще.
Анализ церковных: кар за гомосексуальные сношения (Levin 1989: 203) показывает, что в те времена русская православная церковь, следуя общественным убеждениям, упрекала паству не столько за противо естественность этих сношений или их предполагаемую вредность, сколько за уклонение от положенной для данного пола социально-психологической роли. Каралось (или по крайне мере сопровождалось неодобрительными оценками) не то, что мужчину сексуально привлекает мужчина, а те действия или позиции, в которых мужчина выступает в женской роли. Поэтому, скажем, нескромные ласки руками подвергались лишь легкому наказанию, а орально-генитальные контакты вовсе выпадали из сферы наказуемых деяний. Но и за анальное сношение с мужчиной, где один из соучастников выступает в роли женщины, оба наказывались не очень сурово: тот, кто осуществлял это действие, мог поплатиться лишь покаянием и длительным постом, а тот, кто ему подвергался, отделывался даже еще более легким наказанием (пассивный» участник не считался главным виновником), тогда как в Венеции той же эпохи или в Англии за то и другое полагалась смертная казнь.
Иностранцы, приезжавшие в Россию из стран, где этот грех уже перешел в категорию ужасных и смертельных, изумлялись свободе («порче») нравов в России. Посол Священной Римской империи Сигизмунд Герберштейн, побывавший в начале XVI века при дворе Василия III, отца Ивана Грозного, с удивлением отмечает, что содомский грех подлежит у московитов лишь церковному разбирательству и не карается смертью (Герберштейн 1988: 109, 118).