Тремя часами ранее дата сменилась на 4 мая.
Комната 101 Сакурасо погрузилась в тишину… Однако Сората, который в ней жил, всё никак не мог уснуть. Вернее, давно бросил попытки.
Он развалился на кровати, раскинув руки и ноги, и уже какое-то время таращился в потолок, изучая хорошо знакомые деревянные балки.
Тело, словно при лихорадке, покрылось неприятной испариной. Дело было не в телесной болезни. Жар вызвало беспокойство — кошки на душе уже живого места не оставили.
Ничего удивительного — как только Сората остался один, разум поработили услышанная фраза и написанная картина...
«Я шалено тебя люблю, Канда-кун».
Голос Нанами основательно засел в ушах, прилип к барабанным перепонкам и въелся в мозг. Кожа до сих пор ощущала напряжение, которое Сората тогда испытал.
Он не мог приказать своему телу взять и забыть тот трепет. Сердце никак не успокаивалось, отчего постепенно становилось труднее дышать.
Сората закрыл глаза, пытаясь унять чувства. Но в памяти намертво засела картина, словно её повесили на внутреннюю сторону век. Масиро нарисовала Сорату, придав ему спокойное выражение лица с намёком на улыбку и наделив образ искренней добротой.
Увидев раз, он точно не смог бы забыть.
Вот насколько мощный эффект оказала на него картина Масиро.
«Люблю тебя, Сората».
Вот какую фразу, вот какие мысли вложили в картину… Сората плохо понимал язык живописи, но всё-таки он лучше всех улавливал настроение Масиро.
Признание.
Куда там серьёзнее.
К тому же признались одновременно двое.
Когда главный герой произведения обычно сталкивался с чем-то настолько невозможным, он думал: «Да я точно сплю».
Но Сората не чувствовал подвоха. Всё происходило в реальности.
И потрясение от признания. И нахлынувшая потом радость вперемешку с возбуждением. И глупое выражение лица, когда он катался по кровати, как ненормальный… И как он под конец упал с постели и хорошенько ударился головой. И как от боли помутнели мысли...
И как он ещё недавно, не выдерживая наплыва эмоций, без конца бурчал себе под нос: «Вот это я попал...» или «Блин… Мне кранты».
И то, что мысли у него в голове устроили танцевальную вечеринку и постоянно звучали фанфары. И то, что он принимал это как должное.
И даже то, что в конце концов ему удалось постепенно успокоить разбушевавшееся сердце...
Всё это было по-настоящему, всё происходило в реальности.
Гулкие эмоции, наконец, ушли спать, оставив в груди лишь отзвуки и смятение.