– Как ты не понимаешь. Если б я не любила тебя, то переехала бы сегодня же, ни минуты не раздумывая.
На самом деле, уйдя от него, Джиллиан только об этом одном и думала и будет думать впредь, хочет она того или нет. Бен не понимает, как опасна может быть любовь, но Джиллиан знает это досконально. Слишком много раз обжигалась, чтобы расслабиться и пустить все на самотек. Ей следует держать ухо востро и оставаться не замужем. А что ей необходимо прямо сейчас – это тишина, покой и горячая ванна; однако когда она, стараясь ступать неслышно, входит с черного хода в дом, то застает Антонию и Кайли на ногах, в ожидании ее прихода. Обе вне себя и готовы звонить в «скорую помощь». Обе в крайней тревоге. С их матерью что-то стряслось, а что, они не знают.
В спальне непроглядная темень, и Джиллиан не сразу понимает, что бугорок под ворохом покрывал – не что иное, как новая форма существования живого человека. Зато ей нетрудно распознать жалость к собственной персоне и отчаяние. Этот диагноз Джиллиан ставит в два счета, поскольку сама тысячу раз бывала в подобном состоянии и притом знает, каким способом от него избавиться. Племянниц она отправляет спать, не слушая их возражений, а сама идет на кухню и смешивает в кувшине коктейль «Маргарита». Потом берет кувшин и, прихватив два бокала, обмакнутых в крупную соль, выносит все это на задний двор и оставляет у двух садовых кресел, стоящих возле огородика, где изо всех сил стараются расти огурцы.
На этот раз, поднявшись к Салли, она уже не озадачена видом вороха покрывал. Теперь она точно знает: под ними прячется человек.
– Ну-ка вставай, – говорит Джиллиан.
Глаза у Салли закрыты. Она парит где-то, где кругом тихо и бело. Ей и уши хотелось бы заткнуть, потому что слышно, как приближается сестра. Джиллиан стаскивает с Салли покрывала и хватает ее за руку:
– Подымайся.
Салли скатывается с кровати. Она открывает глаза и моргает.
– Уходи, – говорит она сестре. – Не трогай меня.
Джиллиан поднимает Салли на ноги, выводит из комнаты и ведет вниз по лестнице. Вести Салли – все равно что волочить вязанку дров: она не противится, но повисает одеревенелой тяжестью. Джиллиан толкает плечом заднюю дверь, и струя влажного воздуха ударяет Салли в лицо.
– Ой, – вырывается у Салли.
Она порядком ослабела и рада опуститься в садовое кресло. Садится и откидывается назад, готовясь вновь закрыть глаза, но замечает, как много высыпало на небо звезд. Когда-то, еще у тетушек, они с Джиллиан забирались летними ночами на крышу дома. Вылезти на крышу можно было через слуховое окошко, если, конечно, не бояться высоты и не шарахаться от бурых маленьких летучих мышей, которые слетались пировать в тучах комаров, что толклись в воздухе. Они с Джиллиан не забывали загадать желание, едва покажется первая звездочка, – всякий раз одно и то же и о котором, понятно, нельзя сказать вслух.