Тетушки, например, много лет тому назад совершенно не рассчитывали, что их жизнь в корне переменится от одного телефонного звонка посреди ночи. Стоял октябрь; уже похолодало, в огромном доме дуло из всех щелей, хмурое небо на дворе буквально давило своей тяжестью на всякого, кто отваживался высунуть нос на улицу. Тетушки жили, сообразуясь с распорядком, которого не нарушали ни при каких обстоятельствах. Утром совершали прогулку, потом читали, делали записи в дневнике, следом был ланч, один и тот же изо дня в день: картофельное пюре с пастернаком, лапшевник и на сладкое – яблочный торт. После ланча ложились вздремнуть, а ближе к сумеркам – если случалось, что кто-нибудь постучится с черного хода, – принимались за работу. Ужинали всегда на кухне, при лампочке слабого накала, экономя электричество; на ужин были бобы, поджаренный хлеб и суп с крекерами. Ночью они лежали, уставясь в темноту, так как им вечно не спалось.
Сердца у них обеих были разбиты в тот вечер, когда двум братьям вздумалось перебежать зеленый городской пустырь, – разбиты столь неожиданно и бесповоротно, что ничему с тех пор тетушки не позволяли застигнуть себя врасплох, никакой молнии и уж тем паче никакой любви. Они верили в твердый распорядок и едва ли во что-нибудь еще. Время от времени могли принять участие в городском собрании, где не однажды влияли своим суровым присутствием на исход голосования; наведывались и в местную библиотеку, где даже самые неуемные из посетителей стихали, завидев их черные юбки и черные ботинки.
Тетушки полагали, что хорошо изучили жизнь и знают, чего от нее ждать. Собственная участь лежала перед ними как на ладони – по крайней мере, так они считали. Ничто, по их убеждению, не могло встать между их настоящим и мирной кончиной – разумеется, в собственной постели, – от воспаления легких или осложнений после гриппа в возрасте девяноста двух и девяноста четырех лет. Да видно, чего-то они все же не учли – или, быть может, предсказать собственную судьбу вообще нельзя. Во всяком случае, тетушкам и в голову не приходило, что однажды глубокой ночью серьезный тоненький голосок по телефону попросится к ним под крыло и весь их распорядок полетит к черту. И кончится картошка с пастернаком. И надо будет привыкать к арахисовому маслу и сладкому желе, галетам и супу с вермишелью «Глаголики», суфле в шоколаде и пригоршням «M&Ms». Не странно ли благодарить судьбу, что тебе выпало возиться с ангинами и ночными детскими страхами? Не будь этих девочек, разве довелось бы тетушкам выскакивать босиком в коридор среди ночи и проверять, у которой из них разболелся животик, а которая до сих пор не уснула?