На поля по окраинам городка намело багряную листву; оголенные деревья чернеют корявыми стволами. Трава на лугах поседела от инея; из печных труб поднимается дым. В парке, что в самом центре города, лебеди прячут голову под крыло, ища тепла и уюта. На огородах все уже убрано с грядок, не считая тех, что во дворе у Оуэнсов. Там все еще растет капуста, – правда, сегодня утром несколько кочанов снимут и отварят в бульоне. А вот картошка уже вырыта, сварена и размята – осталось посолить, поперчить и добавить веточку розмарина, который растет у самой калитки. Белая с синим узором миска для подачи пюре на стол чисто вымыта и сушится на полке.
– Не надо класть столько перца, – говорит сестре Джиллиан.
– Меня, наверное, можно не учить, как готовят пюре!
Картофельное пюре на День благодарения Салли готовит каждый год, с тех пор как поселилась отдельно от тетушек. И орудует сейчас с полным знанием дела, хотя утварь на кухне допотопная и местами тронута ржавчиной. Но Джиллиан, понятно, берется давать советы, даже когда не знает толком, о чем идет речь!
– Ну, в том, что касается перца, я разбираюсь, – упорствует Джиллиан. – Ты кладешь слишком много.
– А я разбираюсь в том, что касается картошки, – отвечает Салли, чем, с ее точки зрения, вопрос исчерпан, особенно если они рассчитывают поспеть с обедом к трем часам.
Они прибыли накануне поздно вечером; Бен и Джиллиан расположились в мансарде, Кайли с Антонией поделили между собой комнату, которая прежде служила библиотекой; Салли поместилась на раскладушке в холодном закутке возле черного хода. Отопление в доме не работает, и потому на свет божий извлекли перины, во всех каминах разожгли огонь и вызвали мистера Дженкинса, местного истопника, устранять неисправность. Мистеру Дженкинсу меньше всего хочется покидать в это праздничное утро насиженное местечко в мягком кресле, и все же, так как звонить ему пошла тетушка Фрэнсис, никто не сомневался, что к полудню он явится как миленький.
Тетушки ворчат, что в доме подняли невозможную суматоху, но, когда Кайли с Антонией обнимают их, чмокают в щечку и твердят, как любят и всегда будут любить, лица тетушек расплываются в улыбку. Тетушкам рекомендовали не волноваться насчет того, что из Кембриджа к ним выехал Скотт Моррисон, так как он едет со спальным мешком и спать будет по-походному, на полу в гостиной, – они просто не заметят его присутствия, что, кстати, относится и к двум его университетским товарищам, которых он везет с собой.
Из кошачьей оравы в живых остался один Ворон, да и тот до того одряхлел, что поднимается на ноги, лишь когда надо доплестись до плошки с кормом. Остальное время он проводит, свернувшись на шелковой подушке, положенной на кухонный табурет. Один глаз у Ворона больше не открывается, здоровый же – устремлен на индейку, которая остывает на керамическом блюде в центре деревянного стола. Чувака держат в мансарде – Бен сейчас угощает его последними морковками с огорода, – поскольку известно, что Ворону случалось хватать крольчат, зазевавшихся на капустных грядках, и сжирать их за милую душу!