Два года от Джиллиан время от времени приходили открытки с «обнимаю и целую» и «жаль, что тебя здесь нет», но без обратного адреса. У Салли за это время убавилось надежды, что ей что-либо светит в жизни, кроме стряпни, в которой тетки не нуждались, да уборки в доме, где на дерево никогда не садится пыль.
Ей стукнул двадцать один год, другие в ее возрасте оканчивали университет или получали повышение на работе, а с ними возможность переехать в свою квартиру; для нее же самым захватывающим событием было сходить в скобяную лавку. Салли могла провести там битый час, выбирая моющее средство.
– Мыть пол на кухне – какое лучше? Как вы думаете? – спрашивала она у продавца, симпатичного молодого человека, которого этот вопрос приводил в такое замешательство, что он просто указывал ей на «Лизол». Роста продавец был почти двухметрового, и Салли не могла разглядеть, с каким выражением лица он направляет ее к нужному средству. Будь она чуточку повыше или же влезь на стремянку, которой пользовались, расставляя по полкам товар, она обратила бы внимание, что продавец глазеет на нее, разинув рот, как бы в надежде, что оттуда сами собой выплеснутся слова для передачи того, о чем он робеет заикнуться.
По пути из лавки домой Салли поддавала ногой встречные камешки. Следом за ней увилась стайка черных птиц, галдя и каркая о том, что она за нелепое существо, и Салли, хоть и съеживалась каждый раз, как они проносились над головой, не могла с ними не согласиться. Ясно было, какая ей предначертана судьба. Век скрести полы, звать с огорода теток, когда для них становится слишком сыро и холодно, стоя на четвереньках, копаться в земле. Сменялись дни, все больше похожие друг на друга – до такой степени, что словно бы и вовсе не сменялись; она едва различала разницу между зимой и летом. Впрочем, для летнего времени в доме Оуэнсов имелась своя примета – противная птица, вторжение которой нарушало их покой, и в этом году, как всегда в канун Иванова дня, должна была появиться. Они сидели в гостиной, готовясь встречать незваного гостя, и – ничего. Тянулось время, слышно было, как тикают часы, и по-прежнему – ни звука, ни трепыханья, ни оброненного перышка. Салли, которая почему-то боялась птиц в полете, повязала голову шарфом, но теперь увидела, что зря. Ни в окно, ни сквозь дыру на крыше, пропущенную мастером, птица не залетала. Не облетала столовую трижды, предвещая беду. Даже не постучалась острым клювиком в оконное стекло.
Тетушки переглянулись в недоумении. Но Салли звонко рассмеялась. Ей, требующей во всем доказательств, предъявили мощный аргумент: перемены все-таки существуют! Жизнь меняется! Год на год не приходится, и один не похож на другой. Салли выскочила из дому и бежала, не останавливаясь, покуда не очутилась у входа в скобяную лавку, где с размаху налетела на человека, за которого ей суждено было выйти замуж. При взгляде на него у Салли помутилось в глазах – чтобы не лишиться чувств, ей понадобилось присесть на край тротуара и свесить вниз голову, а продавец, этот кладезь познаний в области мытья полов на кухне, сел рядышком, хотя хозяин кричал ему, чтобы он шел работать, поскольку к кассе уже выстроилась очередь.