– Большое спасибо за доверие! – Джиллиан искренне обижена. – Я, было бы тебе известно, ничего ей не говорила! Ни единого слова! – упрямо повторяет Джиллиан, хотя сама в эти минуты уже ни в чем не уверена.
Как она может возмутиться в ответ на подозрения Салли, если тоже не до конца себе доверяет? А вдруг она проговорилась во сне, вдруг выболтала все, и Кайли, лежа на соседней кровати, слышала каждое слово?
– Ты говоришь о реальном человеке? – спрашивает у дочери Салли. – Возможно, о ком-нибудь, кто болтается возле нашего дома?
– Не знаю, реальный он или нет. Он там, вот и все.
Салли смотрит, как ее дочь насыпает в белый бумажный фильтр кофе без кофеина. На минуту Кайли кажется ей чужой, взрослой женщиной, которой есть что скрывать. Серые глаза ее при хмуром свете этого утра совсем зеленые, словно у кошки, которая видит в темноте. То единственное, чего Салли желала для нее, – обыкновенная жизнь, такая, как у всех, – рассыпалось в прах. Кайли можно назвать какой угодно, но только не обыкновенной. И никуда от этого не уйти. Она не такая, как другие.
– Скажи мне, сейчас он тебе виден?
Кайли оборачивается. К сожалению, она узнает в голосе матери нотки, которых нельзя ослушаться, и, превозмогая страх, идет к окну. Салли и Джиллиан тоже подходят к нему и становятся рядом. Они видят свое отражение в стекле, видят влажный газон. А дальше – сирень, такую высокую и роскошную, что и вообразить невозможно.
– Вон там, под сиренью. – Кайли чувствует, как по рукам и ногам и по всему телу катятся вверх шарики страха. – Где трава зеленее всего. Там он и есть.
То самое место. Точно!
Джиллиан подходит сзади вплотную к Кайли, щурит глаза, но ничего не может разглядеть, кроме густой тени под кустами.
– А есть кто-нибудь еще, кому он виден?
– Птицы, например. – Кайли смаргивает с ресниц слезы. Чего бы она не отдала, чтоб, выглянув в окно, увидеть, что его нет! – И пчелы.
У Джиллиан вся кровь отливает от лица, побелели даже губы. Это ей надо бы понести наказание. Она его заслужила, а не Кайли. Это ее должен бы преследовать Джимми, это ей полагалось бы, закрыв глаза, видеть каждый раз его лицо.
– Вот гадство! – подытоживает она, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Он кто, твой мужчина? – спрашивает Кайли тетю.
– Был когда-то, – отвечает Джиллиан. – Хотя верится с трудом.
– Он из-за этого нас так ненавидит?
– Девочка, он просто ненавидит. Ему не важно кого – нас, не нас. Мне бы усвоить это, когда он был еще жив!
– А уж теперь он не уйдет.
Это, во всяком случае, Кайли понимает. Даже тринадцатилетняя девочка сообразит, что тень или дух мужчины отражает то самое, чем он был и что творил на своем веку. Много злобы скопилось там, под сиренью! Много там затаилось мстительности!