Я посмотрела на Мартышку. Ну да, стопроцентно моя сестра. Мыслит теми же образами, что и я. Или мы просто фильм вместе смотрели?
— Не обращай внимания. Давай выпьем кофе?
Мы сели за столик, нам принесли по чашке кофе с каплей коньяка. Я прятала в рукавах озябшие руки и панически обдумывала происходящее.
Он что, преследует меня, этот парень? А как же история об отце, неужели просто выдумка, на которую я с такой легкостью купилась? Почему он все время попадается мне на пути, в точности как незабвенный Девяткин. Сговорились они, что ли?
Очень похоже, что Егор за мной следит. А иначе как объяснить то, что он вечно путается у меня под ногами? Да я больше видеть не могу его смазливую физиономию, меня от него уже трясет!
Кофе остывал, а я таращилась мрачным невидящим взглядом в столешницу. Мартышка удивленно подергала меня за рукав пальто.
— Стаська, что с тобой? Устала? Уже поздно, надо скорее возвращаться, а то как бы нас не потеряли…
— Если бы потеряли, мама бы уже названивала тебе на мобильный. Ты же телефон с собой взяла?
— Взяла… Слушай, я все думаю об этом пареньке. Почему он там мерзнет? Может, ему помощь нужна?
Я с тоской посмотрела на сестрицу: мало того, что она красавица, умница, вечная отличница и успешный молодой дизайнер, так у нее еще и сердце доброе. В детстве она то и дело притаскивала в дом обездоленных котят, щенят и птенцов. Один раз даже ворону притащила с раненой лапой — огромную, черную и жутко страшную. В другой раз привела дядьку, который сидел на скамеечке во дворе и канючил денежку на опохмел. Добрый ребенок решил, что опохмел — это какое-то лекарство, которое жизненно необходимо бедолаге, и решительно потребовала у родителей, чтобы те помогли человеку и не дали ему умереть. Даже в Лондоне, где родители несколько лет работали, а Машка жила с ними и училась в колледже, она слыла самой доброй и душевной девушкой во всем квартале.
— Пойдем, я уже спать хочу, — сказала я, подзывая официанта, чтобы расплатиться.
Мы вышли на улицу, где бушевал ночной ветер, но после бодрящего горячего напитка он не казался уже таким катастрофически ледяным. Можно было жить дальше. Я потянула Мартышку за рукав к деревянным ступенькам, ведущим к пляжу, но в этот момент меня сзади окликнули несчастным хриплым голосом, в котором сквозило безмерное удивление:
— Стася, это ты?!
Я резко остановилась, будто получив удар в спину. Мартышка налетела на меня и удивленно спросила:
— Вы что, знакомы?
Я повернулась, смерила взглядом скорчившегося на плетеном стуле Егора.
— Что ты здесь делаешь? — мой голос вполне мог соперничать с ветром и морем — по тому, как холодно он звучал.