— Хорошенький такой розыгрыш, добрый, — пробормотала я, вспомнив улыбку мертвого Девяткина, от которой меня до сих пор мороз по коже пробирал. — Нет, это какая-то чушь! Любой розыгрыш имеет окончание — когда дурачку сообщают, что его разыграли и велят широко улыбнуться в скрытую камеру.
— Тогда может быть, инсценировка? Ну, положим, Девяткину было выгодно представить себя мертвым, и поэтому…
— Но я-то какие отношение имею к этому?! Я Девяткина знать не знаю, и мне никакой выгоды или наоборот, потери, от его смерти не будет! — с отчаянием воскликнула я. — Зачем инсценировать смерть именно для меня?
— Вот этого я не знаю, — покачал головой Алекс. — Ты уверена, что раньше не сталкивалась с ним?
— Уверена. Первый раз я его увидела во время ДТП на Серпуховском валу. Первый раз — во всех смыслах. Нет, здесь что-то другое, что-то совсем другое…
* * *
Скоро с прогулки пришли мама с Шуркой, усталые, но довольные, и разговор пришлось прервать. Ребенок был весь мокрый, в кроссовках подозрительно хлюпала морская вода, а у мамы на скуле красовалась царапина — оказывается, Шурка кинул камешек недостаточно метко. Или даже чересчур метко. Алекс мягко, но решительно повел маму в медпункт, а я велела Шурке скидывать промокшую одежду и наполнила для него ванну.
— Мам, я уже сегодня мылся утром в душе!
— Ничего, чище будешь. Ты что, ребенок, простудиться хочешь?
Он покорно полез в горячую воду. Я закрыла к нему дверь, уселась в кресло, подтянула колени к подбородку и снова задумалась — на этот раз сразу о двух вещах.
Лидировал в моих мыслях, разумеется, Алекс. Я прислушалась к себе — что чувствую? Удивительно, но первый раз после того, как я увидела его на джипе, — преследующего меня, словно какой-нибудь бандит, — я не испытывала гнева и злости. Эмоции поутихли, и я попыталась оценить ситуацию здраво. Может быть, он и правда ехал за мной исключительно потому, что приревновал, забеспокоился? Конечно, это звучит абсурдно… но ведь Алекс живой человек, и как любому живому человеку ему присущи человеческие чувства. Я произнесла это вслух и сама поняла, как жалко прозвучала моя мысль.
— Алекс тебя не любит, дорогуша, не обольщайся, — сказала я себе вслух. — У него на уме что-то иное… знать бы только, что. Почему он ехал за мной, почему примчался сюда, почему так ждал моего появления?
Все мои предположения по этому поводу заходили в глухой тупик и тихо умирали, не выдержав столкновения с реальностью. Так и спятить недолго. Мало мне Девяткина?
Да, Девяткин. Это был второй человек, о котором я думала денно и нощно.