Идти к свету — это хорошо, но, если я выживу и кто-то спросит меня об этом, я скажу им, что это хрень собачья.
Глава 2
Я моргаю.
Свет ослепляет меня, поэтому зажмуриваюсь, снова радуясь темноте. Я в восторге от того, что снова могу управлять своим телом, расслабляюсь и пытаюсь стряхнуть охватившую меня летаргию. Делая глубокие вдохи, задерживаю их на четыре секунды, а затем выдыхаю. Это чудотворное дыхательное упражнение обычно успокаивает мою тревогу, и я всегда поражаюсь тому, как сильно разум влияет на тело. И наоборот.
Это меня-то, специалиста по психологии.
Как только мой пульс замедляется, открываю глаза. Прищурившись, отворачиваюсь от света и окидываю взглядом комнату. Металлические смотровые столы расположены на определенном расстоянии друг от друга, над каждым из них установлен металлический светильник. Это напоминает мне больницу.
Или морг.
При этой мысли я получаю хороший всплеск адреналина, который заставляет меня принять сидячее положение. У меня кружится голова, и я массирую виски, тут же сожалея. Повторяю дыхательное упражнение еще раз и, закончив, медленно поднимаю голову. Приглядевшись, понимаю, что это смотровая. Слева от меня на столе стоят бутылочки и металлические инструменты, похожие на медицинские. Несколько предметов, таких как бинты и ватные шарики, легко узнаваемы. Посмотрев направо, я судорожно сглатываю. На столах лежат еще три молодые женщины, либо они еще спят, либо мертвы.
Наверное, это морг.
С трясущимися ногами спускаюсь вниз и почти падаю на пол. Ухватившись за смотровой стол, я держусь прямо, хотя мне требуется несколько секунд, чтобы встать на ноги. Когда у меня это получается, медленно иду к соседнему столу. Там лежит Морган, и я прижимаюсь головой к ее груди. Ее сердце глухо стучит у меня под ухом, и я снова чуть не падаю, но на этот раз от облегчения.
Итоговый вердикт: это не морг.
Откидываю одеяло и вижу на Морган такую же, как на мне, белую хлопковую одежду. Она напоминает мне винтажную ночную сорочку викторианской эпохи, но ту, что заканчивается чуть ниже колен. Мне хочется знать, кто одел меня и ее в этот наряд, но не желаю заострять внимание на том, что только вызовет у меня панику. Вместо этого хватаю Морган за плечо и легонько встряхиваю. Она не просыпается, и я пробую снова, но на этот раз зову ее по имени.
— Морган, — говорю я, и в моем голосе слышится отчаяние. — Проснись, милая.
Она не шевелится, и ее ресницы не трепещут при упоминании ее имени. Прикусив губу, обдумываю, что делать дальше. Подойдя к молодой женщине по другую сторону от Морган, беру ее запястье и проверяю пульс. Она жива. Я делаю то же самое с последней женщиной и с облегчением обнаруживаю, что та тоже спит.