— Не стреляй! Свои! — кричу ему и поднимаю руки вверх.
Плавно, не торопясь, до тех пор, пока не подпираю ими низкий потолок, покрытый слизью и копотью.
— Свои дверь с ноги не открывают! Ну, или хотя бы отборным матом приветствуют.
— Да наш я… Точно… Документы предъявить могу, — говорю я и пытаюсь опустить одну руку во внутренний карман шинели.
— Стоять, стрелять буду! — орет он так, что лицо его багровеет, — Что мне твоя ксива? Вы, фашистские гниды, их уже рисовать научились…
— Они настоящие, — перебиваю я старшину.
— Лучше я тебе, перед тем как голову разнести, ноги прострелю. И ты мне все расскажешь. Исповедаешься напоследок, — гаркает он, опуская дуло автомата чуть ниже. — Сегодня я за старшего. Я твой бог! Если для вас, узурпаторов, он существует.
Почему Сергей меня не остановил перед дверью? Неужели забыл?.. Или он здесь раньше не был? Как теперь выкручиваться? Теркин же пристрелит меня, как бешеную собаку! Придется импровизировать…
— Как скажешь, только не делай глупостей. У нас нет времени, старшина. Федор, друг твой, уже мертв. Немцы рядом, нельзя терять ни минуты. Слишком мало времени.
— Ты его и замочил. А имя угадал… Хотя нет — документы нашел.
В этот момент в голове мелькает спасительная мысль. Блокнот в кармане на груди… Вернее, не сам ежедневник, а текст, написанный в нем на третьей странице. Эту запись оставила медсестра, которую он случайно спас от неминуемой смерти. Хотя он даже имени ее не узнал… Девушка растворилась без следа на следующее утро. После этого все и началось… Но сейчас важно другое… Сергей помнит текст наизусть, ведь он перечитывал его тысячи раз. Помню и я…
— Объясни тогда это. Теркин Василий Степанович, старшина второго пехотного полка. Тысяча девятьсот четырнадцатого года рождения. Беспартийный, несудимый, призван в ряды советской армии в октябре тысяча девятьсот сорок первого года. К первой боевой награде представлен семнадцатого декабря за… Продолжать?
— Почти убедил, хватит. Но документы все же кинь!
Я вытаскиваю военный билет из кармана шинели и делаю все, как он просил. Солдат приседает на корточки, поднимает документы и внимательно их изучает, не отводя от меня ствол.
— Все в порядке, товарищ лейтенант! Извиняй! Ошибочка вышла. Не злодействуй… Сам понимаешь, нервы на пределе. Шляются тут всякие, — говорит он и опускает ствол автомата.
Все-таки я нашел Теркина, но лучше перепроверить. Права на ошибку у меня нет.
— Принято, старшина… Но я, пожалуй, тоже тебя проверю. Фамилия командира?
— Зубов…
— Номер части?
— Тридцать девятая…