— Да не обижайся ты. Скучно мне… Ни одной заварушки за две недели. Патроны у неверных закончились. Давай лучше спускайся и проверь, что там. Перестарались мы вчера с тобой по ходу… Зря ты его по голове прикладом приложил.
— А ты бы ему по-другому ответил за его слова?
— Нет, я бы еще разок добавил.
— Во-во… Дышит он вроде… Надо плеснуть на него водой, чтобы очухался.
— Ну, иди тогда… Хайрулла нас по голове не погладит, если мы еще немного задержимся.
— Почему я-то? — злобно бросил второй, кривясь от отвращения.
— Потому что стариков надо уважать, Исмаил, — подняв указательный палец, заявил с важным видом напарник.
— Ты меня всего на три луны старше.
— Вот и не спорь… Сам ведь сказал.
Худощавый покорно удалился и появился через несколько минут с ведром в руках. Его содержимое он молча опорожнил на голову пленника. Тот встрепенулся, продрал глаза и равнодушно посмотрел на них.
— Ты что на него помои вылил?
— А что на него воду надо было тратить?
— Ты меня удивляешь в последнее время. То дерьмом их накормит, то помоями обольет, — обезобразив умным выражением лицо, сказал бородатый, а затем крикнул в колодец: — Эй, шурави, вылезай уже!
— Поднимайся, — помогал подгонять заключенного второй. — Ты оглох? Или язык откусил от злости?
— Не молчи, а то нехороший человек опять родится.
— Может, он это… того… сбрендил? — вынимая из люка голову, сказал худощавый.
— Нет… Это он издевается над нами!
Бородатый поднял увесистый камушек и запустил им в русского, но волею случая промазал.
— Что вам еще от меня нужно? Я рассказал все, что знаю, — прохрипел со дна оклемавшийся узник.
— А мы тебя ни о чем и не спрашивали. Ты сам эту чушь нес без остановки, — улыбаясь, вставил худой.
— Я не смогу вылезти… У меня нет сил, — почти шепотом произнес пленник.
— Что ты бубнишь? У тебя не сил нет, а выбора. Или умрешь сейчас, похороненным заживо… Исмаил же землекопом до войны был, управится быстро. Либо пойдешь с нами к Хайрулле. Сюрпризец у него для тебя припасен. Выбирай, пока курю. Табачок, конечно, сыроват, но сильно не увлекайся.
— Зачем? Зачем… вы мучаете меня, если вам ничего не нужно? — застонал узник, безуспешно пытаясь встать на ноги.
— Как это не нужно?.. Это нужно Аллаху, чтобы ты, кафир, в него уверовал. Тем более ты сам удумал разорвать Коран на части и растоптать его в пыли. За осквернение нашей святыни ты и получил тумаков, глупый русский. Мы же к тебе милосердны. Всегда по-доброму, как к родному… Кормим, поим. Хотим, чтобы ты мусульманином стал и веру истинную выбрал.
— По-доброму, говоришь… Уточни, в какой момент? Когда кирзачами по брюшине пинали, ломая ребра? Или когда дубинками обхаживали до обморочного состояния? Или, может, когда «чинарики» о лицо тушили?