А я бы его строить пошла.
— Что же, не хотите прядильщицей работать?
— Отчего же! Меня на все хватит. — Туманова засмеялась. — Я хоть куда. Только замуж не берут…
— Да вас прямо-таки боятся. Вас и девчат ваших.
— То-то и хорошо! Как потребуем — голос разок попробуем в тресте — так весь материал и выдают. А женихи — черт с ними! Найдутся!
Потолкавшись в тресте и записав нужное в блокнот, Драга пошел по участку. Он шагал по изрытой, замусоренной кирпичом и свежей щепой земле и не узнавал ее. Еще три года назад здесь была степь, немая и пустынная. А сейчас! Сверху и со всех сторон неслись над землей звуки стройки. Подъезжали машины, сгружали кирпич. Повизгивая, носились над головой ковши землечерпалок, пятился бульдозер, И внезапно все прекратилось. Драга догадался: обед.
На заляпанных известью досках расселись девчата: платьица выгорели, платочки по самые глаза повязаны. Руки — красные, крепкие, огрубевшие от ветра и раствора. Одна из девчат — темнолицая, с бровями-кустиками над розовым облупленным носиком, — резала арбузы. Между девчатами на газете лежали крупные ржаные ломти свежего хлеба. Драга присел неподалеку в полосатой тени строительных лесов.
— Ой, батюшки, устала! — запихивая в рот последний кусок, объявила бровастая с облупленным носиком.
— Столько смечешь — небось устанешь! — откликнулась рыженькая, похожая на мальчишку-подростка. Девчата расхохотались. Они улеглись на свежие горячие доски. Внезапно в их тесно сбившейся стайке возникла песня. Драга наклонил голову и слушал из своего укрытия, не шевелясь.
«Есть одна хорошая песня у соловушки», — начал низкий протяжный голос. Его поддержали другие. Песня текла над землей, поднималась и уходила в небо ч не терялась в нем. Над грудами кирпича и мешками цемента, над застывшими машинами, над всем, что бывает у людей днем, свободно текла песня, полная ожидания и тревоги.
«Думы мои, думы, боль в висках и темени…»
«Думы, мои, думы», — повторил про себя Драга.
А вот она — рядом — фабрика, уже почти отстроенная, собранная по кирпичику руками этих девчат.
Взмыл гудок. Улетел за переправу. Девчата нехотя вставали, обдергивали смятые подолы, надвигали косыночки на глаза.
— Давай, давай! — кричала через минуту рыженькая, похожая на парнишку. Она стояла на самом верху в голом каменном проеме окна. Она стояла там, где рождается ветер, и требовательно кричала стоящим внизу, словно приглашала их с собой в полет. Белые стены, белесое платьице, белое горячее солнце, белый внизу, кирпич…
«Есть одна хорошая песня у соловушки»… Драга вздохнул, проводил «соловушек» взглядом и зашагал к шоссе.