Тела погибших убрали, а поскольку ранеными кайова занялись их соплеменники, мы решили перевязать раны апачам. Нас встретили угрюмые лица, кое-кто даже пытался сопротивляться – гордость не позволяла им воспользоваться услугами врагов, и они предпочитали истекать кровью. К счастью, их состояние не внушало опасений – большинство ран было легкими.
Хотелось облегчить их страдания, насколько это было возможно, но Тангуа, пристально следивший за нашими действиями, крикнул:
– Эти собаки принадлежат нам, а не вам, и только я буду определять их судьбу!
– И что ты решил? – спросил я, взглянув ему в глаза.
– Мы оставим их у себя, пока не вернемся в наши вигвамы. Там соберутся воины кайова, чтобы напасть на стойбища апачей. Но путь к врагам далек, тащить с собой пленных мы не станем, поэтому все они умрут у столбов пыток.
– Ты хочешь убить всех?
– Да, всех.
– Это уже вторая твоя ошибка.
– Что это значит?
– Первую ты совершил, когда заявил, что апачи принадлежат вам. Это не так!
– Их жизнь в наших руках.
– Нет. По законам Запада пленник принадлежит тому, кто его схватил. Берите тех апачей, которых вы поймали. Но те, кого захватили мы, – наша добыча.
– Уфф! Говоришь ты мудро! Хочешь забрать Инчу-Чуну и Виннету?
– Ты правильно понял.
– А если я не отдам их вам?
– Отдашь.
Тангуа был возбужден, я же старался отвечать ему спокойно, но твердо. Вождь кайова со злобой выхватил из-за пояса нож, с размаху вонзил его в землю по самую рукоять и прорычал, грозно сверкнув глазами:
– Только прикоснитесь к кому-нибудь из апачей, и ваши тела будут пробиты так же, как и эта земля. Хуг! Я все сказал!
Обстановка накалялась. Я уже собрался показать вождю кайова, что он не на того напал, но в этот момент Хокенс бросил на меня предостерегающий взгляд, который разбудил во мне благоразумие, и я умолк. Связанные апачи лежали вокруг огня. Проще было оставить их там, ведь это облегчало задачу часовым. Но Тангуа хотел доказать мне, что все эти пленники – его собственность и он поступит с ними так, как ему вздумается. Поэтому он велел привязать всех апачей к деревьям и оставить так, пока не решится их судьба.
Приказ исполнили немедленно. Кайова старались причинить пленникам как можно больше боли, но ни один из апачей не издал ни звука, не подал виду, что страдает. Больше всего досталось вождям мескалеро. Кайова так туго затянули путы, что вздувшаяся кожа конечностей у отца и сына едва не лопнула. Никаких шансов бежать или освободиться у пленников не было, и тем не менее Тангуа все равно выставил вокруг лагеря часовых.