– С каким удовольствием я бы его продолжила. – Она подошла ближе, облизывая красную от крови нижнюю губу. – Но это наше первое свидание.
– И последнее.
Макс схватил ее за гриву, заламывая руки за спиной. Через мгновение стало понятно, что просто прыгнуть с ней не получится. К тому же он потерял много времени, и окно должно было скоро закрыться. Веда отчаянно пыталась вырваться, извиваясь, как кобра, в лиловых потоках магии. Она явно провела весь день, набираясь сил перед длинной ночью. Ему ничего не оставалось, как дать ей утащить себя вместе с ней, рассчитывая, что перемещение ее ослабит.
Неосторожный прыжок повалил их на асфальт прямо посреди улицы, неподалеку от прохода на базар. С громким сигналом таксист вильнул, объезжая их. Расталкивая людей, Веда бросилась бежать к проходу. Макс рванул следом. По ту сторону ее ноги обхватили светящиеся потоки магии, заставляя двигаться с чудовищной скоростью. Яркая копна волос мелькала в узких переулках, скрываясь за каждым новым поворотом. Макс не отставал. Срезав через кабак, он выпрыгнул на мощеную улицу и повалил ее на тесаные камни. Она тут же скинула его с себя валом фиолетовой энергии и снова прыгнула, растворяясь в столпе собственной магии.
Ее сила больше не оставляла сомнений. Все попытки поймать ее будут встречать сопротивление сильного противника. Макс успел пожалеть, что не подумал дважды и сунулся на «Территорию», не отдохнув как следует. Все могло закончиться сегодня раз и навсегда. «Значит, чтобы поймать ее, у тебя будет только одна попытка?» – крутилось в голове.
Макс сорвал с шеи нерабочую цепь со сбитым звеном и бросил на тротуар.
В заключении время для него остановилось, и он застыл вместе с ним. За пределами капсулы пейзажи сменялись по кругу. Рваными ранами в черном небе день приходил навстречу ночи. Неделя за неделей все повторялось.
Он много читал, и это помогало. Тренировался, рисовал, слушал музыку – это тоже помогало. Когда становилось совсем тяжело, он мог подолгу сидеть неподвижно, прогоняя прочь навязчиво всплывающие мысли. Со временем он научился пропускать их громкий поток мимо себя, погружаясь в состояние отрешенности. В конце концов Рейн взрастил в себе чувство, которое спасало его сильнее всего в заключении, – он запретил себе желать что-либо, кроме того, что имел. А потом все рухнуло: появилась та девчонка и разрушила покой, которого он так долго пытался достичь, превратив последние месяцы его одинокого заточения в самые трудные за все время.
При этой случайной встрече ему пришлось проявить нечеловеческое самообладание, но дело было не в примитивных потребностях. Не только в них. Хуже оказалось то, что она была живым осколком мира, который он любил, частью жизни, которую желал сильнее всего и которую у него отняли. Один ее простой вопрос о том, почему он оказался в тюрьме, заставил его ощутить, как беспощадно пронеслось время. Время, которое для него остановилось, на самом деле просто прошло мимо, утащив за собой пять лет из его жизни. Тогда он всматривался в даль, и, пока красные лучи солнца поднимались над горизонтом, ярость и гнев овладевали им, разливаясь как дурманящий яд по всему телу.