Какое-то время он шел следом за ними, спускаясь по широкой винтовой лестнице. Брюнетка, оборачиваясь, о чем-то спрашивала Яру, а та только мотала головой, и похоже, что тема для разговора ей была не по душе. Внизу он свернул в другую сторону и через холл вышел на улицу.
Весь день он провел у Риты, сидя у окна, оседлав стул и вытянув вперед руки на его прямую спинку. По ту сторону окна квартиры на двадцать третьем этаже, где она жила, растянулось темное небо. Глаза за несколько часов изучили каждый скол на черном стекле и сосредоточенное отражение Риты, сидящей чуть позади него с машинкой в руках. Иглы, загоняющие под кожу краску, и беспощадное настроение их хозяйки давали Рейну прочувствовать весь спектр боли.
– Ты стал молчаливый, – ее голос звучал с закругленной мягкостью. – Не подумай, что я имею что-то против. Тебе это определенно придает романтичности, но, может, расскажешь, чем собираешься заниматься?
Их глаза ненадолго встретились в отражении стекла, с усилием разглядывая друг друга.
– Мне нечего рассказывать. Я на досрочном, связанный по рукам и ногам. Все мои планы – не сесть обратно. Пока живу у брата. Он мой надзирающий страж.
Рита дернулась, как ошпаренная, удивленно заглядывая ему в лицо:
– У тебя есть брат и он – хранитель?
– Не спрашивай, – попросил Рейн. – Его жизнь сложилась просто отлично, и мне тошно об этом говорить.
Она поджала губы, но все равно спросила:
– У него семья?
– Нет, – коротко ответил он.
– Не может же и твой брат быть один, – рассмеялась она. – Две такие несправедливости мироздание просто не выдержит.
– Он вроде не один.
– Вроде? – зацепилась Рита.
– Они живут в разных комнатах, – объяснил Рейн и закатил глаза, изображая, что сам до сих пор не может решить эту загадку.
– Значит, подружка, – подытожила она. – Красивая?
– Допрос, который ты так хитро обставляешь, тебе ничем не поможет. Для отношений я непригоден, тебе это известно, – с видом, что раскусил ее сразу, он попытался снова закончить разговор.
– Если ты забыл, мы встречались пару месяцев, – так, словно это была особая заслуга, напомнила она.
– А я бы сказал иначе. – Не выдержав, Рейн повысил голос и обернулся: – Ты разогнала всех девиц, которые крутились рядом.
– Агрессия – довольно жестокий способ отталкивать от себя людей, – тихо ответила она. – Повернись и не дергайся. Я почти закончила.
Часы на стене показали половину шестого. Казалось, именно вечером и без того прилежная минутная стрелка начинала слишком рьяно выполнять свою работу. Под неутихающее жужжание машинки, превратившей его спину в пылающий асфальт, сидеть напротив циферблата становилось невыносимо.