— Завтра. О Валиханове. Доложить.
Штабс-ротмистр Валиханов ничуть не огорчен, что вызвал неудовольствие государя. Из дворца штабс-ротмистр катит в один из самых шикарных петербургских ресторанов, где вся прислуга из татар. Там его ждет за накрытым столом развеселая компания. На шею ротмистру кидается Всеволод Крестовский, двадцатилетний и уже знаменитый поэт:
— Чоканушка! Поздравляю! Шампанского! — Крестовский с недавних пор ходит как тень за Валихановым, и про Крестовского в Петербурге говорят, что темы для стихотворений ему дают остроты принца.
Валиханов садится во главе стола. Он весел и зол, остроты сыплются с его языка с той же щедростью, с какой сыплются деньги из кошелька. К застолью присоединяются новые поздравители, половину Валиханов не знает по имени, не помнит в лицо. Он платит за всех, но сам почти не ест, и бокал шампанского перед ним не допит.
За полночь лакеи провожают его с поклонами к саням. Подъезжая к дому в Новом переулке, Валиханов видит в окнах квартиры словно бы свет забытой на письменном столе свечи. Но потом он долго-долго стучится, прежде чем денщик Сейфулмулюков изволит открыть хозяину. В квартире темно, и слуга-казах — не пьян ли он? — спит мертвецким сном на полу.
«Значит, почудился мне свет...» — легко думается Валиханову. У него сейчас ясная голова и такое чувство, что с плеч свалился гнетущий груз. Спать ему не хочется. Он степняк, а в Степи и ложатся поздно, и встают поздно.
Чокан любил работать по ночам. Поэтому даже Потанин не знал, не догадывался, как много успевает сделать в Петербурге его друг, неизменно прикидывающийся легкомысленным. Кропотливого труда требовали от Чокана карты Средней Азии и Восточного Туркестана, над которыми он работал вместе с картографами Генерального штаба, сверяя свои сведения со всеми имеющимися старинными земными чертежами. Кроме того, Чокан не мог отказать Ковалевскому, попросившему его учить восточным языкам чиновников Азиатского департамента. Увидев, что Петр Петрович Семенов завалил весь стол корректурой своего перевода с немецкого трудов Карла Риттера, Валиханов вызвался к нему в помощники, сверял географические наименования. Крестовский его познакомил с петербургскими журналистами, и Чокан давал в газеты заметки и иллюстрации из жизни Степи. Он понимал, как это важно, чтобы русский читатель больше узнал о казахах. Чтобы исчезло представление невежественное или в экзотическом духе и стала понятна простая жизнь степного народа. Об этом ему когда-то писал Достоевский, и в Петербурге Чокан убедился, насколько прав его старший друг.