— А врет он, что ухажера поймал! — сообщил цыган. — Ни кобылу не устерег, ни хахаля, да еще и арапника отведал.
— Зарко, а ты с тем хахалем, не в доле ли был? — спросил я. — Он Томаса отвлекал, а ты в конюшню лез? Или, а хахаль — то, он вообще — то был? — догадался вдруг я.
— Ты про то у мужа спроси, — уклончиво предложил цыган. — Я ведь по кобылам мастак, не по бабам.
— Ах ты, сволочь! — вскипел вдруг Томас. Вытащив топор, старик повернул Кургузого на цыгана. — Да я тебя прямо щас зарублю!
— Гей! — дернул поводья Зарко и кобыла понеслась вперед. Томас, размахивая топором, ринулся следом.
— И — гго! — буркнул мне Гневко. Дескать — кобылка от него никуда не денется и далеко не уйдет. Так что, чего напрягаться?
Я был согласен с жеребцом. Главное, чтобы старики друг друга не убили. Но не должны. Томас, возможно, и зарубил бы обидчика, если бы догнал, но не догонит. Не потянет Кургузый мерин против горячей кобылки.
Компания у меня подобралась — конюх и конокрад! Я, разумеется, сам виноват, что разбередил в Томасе старую обиду, но откровенно — сделал это нарочно. Пусть лучше спутники свои претензии друг другу сразу выскажут, побегают немножечко, устанут и успокоятся.
И, действительно, скоро цыган и конюх сбавили скорость. Верно, догадались, что не стоит раньше времени морить коней и мы с гнедым, не особо напрягаясь, догнали стариков. Когда гнедой поравнялся с мерином, я снял баклагу и протянул ее запыхавшемуся конюху. Прежде чем отдать, сказал:
— Топором не размахивай. Будешь махать от всей дури— мерину уши отрубишь.
— Да я это… — засмущался старик, пряча топор за пояс и принимая трясущимися руками посудину с водой.
«А ведь мое упущение! — посетовал я. — Не проверил, как старый хрыч топор повезет. Надо было проследить, чтобы чехол какой — нибудь сшил!»
Вздохнув, как бывалый солдат при виде бестолкового новобранца, принял обратно баклагу. Забавно, но за все время пребывания в Силингии сам ни разу не пользовался флягой, зато не раз давал ее другим.
— И чего ты на цыгана накинулся? — поинтересовался я, когда Томас немного успокоился.
— Вспомнил я, — обреченно махнул рукой старый конюх. — Гадалку старую вспомнил. А только сейчас дошло, что не баба это была, а он сам, собственной персоной. Платок напялил, бабье платье надел, гадалкой прикинулся. Как же я его сразу — то не узнал?
— Э, гаджо, чего ты ерунду мелешь, какое платье? — выкрикнул Зарко, подскочивший к нам откуда — то сбоку, пристраиваясь так, чтобы я закрывал от старика.
Но оправдывался цыган неубедительно, со смешком и гримасками. И захочешь поверить, да не поверишь. Пожалуй, не нужно иметь великого ума, чтобы сложить один и один. С таким действием даже я справлюсь.