— Зарко, не пугай старика, — пристрожил я цыгана. — А ты, Томас, его не слушай. За твоего Кургузого можно десять колец купить, а то и двадцать.
— А за гнедого? — хитренько поинтересовался цыган, но узрев, как мы с Гневко одновременно повернули к нему головы, отскочил от нас на два корпуса.
Зря, между прочим. Никто бы его не стал обижать. Ну, если немножко… Гневко и так знает, что я его никому не продам, а уж мне — то такое и в голову бы не пришло. Не нашли еще столько изумрудов.
— Томас, ты не переживай, — сказал я. — В крайнем — то случае, мы самого Зарко кому — нибудь продадим.
— Да кому он нужен? — сказал старик в сердцах. — Жилистый, старый. Если только на холодец кто возьмет. И шкуру с него содрать, да перед ратушей выставить, чтобы другим конокрадам неповадно было.
— Шкуру лучше на барабан продать, — не обиделся цыган. — Шкура хорошая, ветрами да дождями дубленая. Сносу такому барабану не будет! А звук какой будет — вай мэ!
— И кто услышат — коней воровать пойдут, — заключил я, под общий смех.
— Не сердись Томас, — почти дружески сказал цыган. — Что было — то быльем поросло. Хочешь, вину свою искуплю? Как только домой вернемся, украду для тебя белую кобылу — точь — в — точь такую же, что свел у тебя, да прямо в конюшню тебе пригоню. Хочешь?
— Мне ворованного не надо! — гордо заявил конюх. — Мне хозяйских коней поручают!
— Так то, гаджо, хозяйские кони, а у тебя будет своя кобыла. Неужто свою собственную кобылу не хочешь?
Зарко ворковал, как змей — искуситель, соблазнивший нашу прародительницу. И, вроде бы, у него начало получаться, потому что Томас приобрел оч — чень задумчивый вид. А цыган, правильно оценив многозначное молчание старика, продолжал изливать ядовитый мед в его уши:
— Будет своя кобыла, будешь за ней ухаживать. Не за чужой, за своей! Своя кобыла будет, думай старик!
— Так ведь хозяин не разрешит краденую кобылу в конюшню ставить, — робко, но с надеждой сказал Томас. — Верно, господин Артакс?
Эх, не зря говорят, что цыгане умеют в чужую душу влезть, не снимая сапог! Умеют находить потаенные мечты и желания, играть на них, как хороший музыкант на струнах! Зарко так быстро раскрыл мечту старика, что мне стало слегка досадно. Я с Томасом второй месяц знаком, но почему — то не догадался. Но все равно — нельзя потакать.
— Не разрешу, — строго сказал я. — Если в моей конюшне появится краденая кобыла — я ее вместе с конюхом выставлю!
— Го-и — гго! — подал голос Гневко. Мол — посмотреть надо, что за кобыла. Может, не стоит так сразу — то выставлять?
— Выставлю! — повторил я, непонятно для кого — то ли для конюха, то ли для любвеобильного жеребца. Посмотрев на сникшие морды, усмехнулся: — Ну, если кобыла хорошая, деньгами хозяину возмещу.