— Кто вы, что вам нужно? Витенька, это ты? — упала без чувств.
А мать у Гроздева, надо вам сказать, не из слабонервных. Потом она тоненько-тоненько выла, гладила его по волосам и делала многочисленные примочки.
— Сынок, что с тобой, тебя бандиты избили? — допытывалась.
Хотя и знала, что Витька правды все равно не скажет.
— Не доживешь ты как все! Убьют тебя рано или поздно. Все равно убьют, — попомни мое слово! Не жилец ты на этом свете, ой не жиле-е-ец!
Потом Шпала разделся, осмотрел себя перед зеркалом: на теле не было, пожалуй, ни одного белого участка кожи. Все сине-зелено-фиолетово-красные разводы. Принял ванну. Потом до утра растирался бодягой и еще какой-то дрянью. Мать сказала, что помогает от опухоли и синяков. Черта с два! Вся кожа от этой бодяги закаменела, стала точно чужая, отмороженная — ничего не чувствуешь, а Витька к утру все равно распух, как колобок. В зеркало на себя страшно было взглянуть: Фантомас против Шпалы был еще красавцем! По крайней мере черты лица у него были более менее правильные. А тут бесформенное месиво серо-буро-малинового цвета. Глаза закрылись совсем, только двумя пальцами раздвигать надо. А прочее? Говорят, есть болезнь: «размягчение костей», вот у Шпалы и было сейчас то же самое. С содранных участков кожи бежит сукровица, из глаз слезы с гноем, из носа кровавые ошметки и сопли. Бриться, есть, разговаривать, вообще пошевелить каким-либо мускулом на лице больно из-за корочек, образовавшихся на участках с содранной кожей. Увидела бы его в этот момент Ларка или Ольга, хоть сразу в петлю лезь! Одна Натка может быть только не разлюбит, не бросит. Собственно по его жизни, по его характеру только такая жена ему и нужна! А уж как паскудно было на душе, этого словами не передать. В те редкие мгновения за ночь, когда удавалось смежить глаза (тавтология какая-то, ведь глаза у него и не открывались) снились кошмары до того ужасные, что Витька боялся засыпать, чтобы криками не выдать себя, не выболтать в бреду произошедшего. Да и что вы знаете о кошмарах дорогие товарищи? Худший из кошмаров это явь, от которой не куда деться.
Бывает, приснится сон, что кого то убил нечаянно: выкинул в окно пустую бутылку, а она попала трехлетнему мальчику в голову. Разъяренная толпа родителей, их родственников и просто соседей ломится в квартиру. Ты заваливаешь дверь мебелью, из последних сил сдерживаешь натиск. Потом позор: наручники, всеобщее презрение, суд… Проснешься от такого сна весь в холодном поту, до утра не можешь сомкнуть глаз. И еще часть дня чумным ходишь, пока не развеешься… Тут примерно то же. Только проснувшись и ощупав лицо для верности, переходишь из кошмара забытья в кошмар яви. Уйти от которого уже невозможно; хочешь — не хочешь участвуй в нем! Снился расчлененный труп железнодорожника, сплошь кишащий червями. Отдельные его части Витька находил у себя в комнате: то под кроватью, то в тумбочке для обуви в прихожей… Холодел от ужаса: не заметили ли гости? Голову нашел в кастрюле с супом. Он, умирая тысячу раз по дороге, тайком выносил члены в лес и закапывал. Но они каким-то образом вновь оказывались в доме спрятанными в новое место. Потом, без всякого перехода, снилось, будто он с несколькими обритыми наголо типами сидит в шаровидной яме. И их каждый день по очереди поднимают вверх на острых крючьях для четвертования. Но странное дело, после чудовищной процедуры казни они вновь становятся живыми и даже коротают остатки времени между казнями игрой в домино. А письма из дому им шлют по существующему порядку раз в полгода. Потом, то ли здесь же, то ли это было уже в другом заведении он запросто беседовал с чертом.