«Мне бы их проблемы! — думал Шпала. — Лучше б информировали: сколько вчера пострадало в драке на Харьковском вокзале с обоих сторон?» Весь этот галдеж бил кувалдой по сознанию. Иначе он и внимания не предавал таким мелочам. Ну какая Витьке разница: Будет оный служить в матросской или солдатской форме? Оленьке, Натке, Юлечке это без разницы. Для Ларочки на дембель можно где-нибудь достать в крайняк. Эх, скорей бы дембель! Сколько еще до него дней-то осталось? Гораздо важнее являлось сейчас найти грамм двести на опохмелье. Или уж хотя бы водички холодненькой. Или даже тепленькой. Ну хотя бы глоточек! Шпала облокотился о подоконник с видом на рельсы и положив голову поверх рук, задремал стоя. Прокимарив так с полчаса, накопив достаточно сил для того, чтобыы найти своих, а так же Хорька-паршивца, Витька воспрянул духом, гаркнул что было мочи:
— Потап, Буба!
Гомон призатих на секунду, затем расцвел смешками и шпильками:
— О-о! Проснулся, очухался, ожил хе-хе.
— Да он наверно еще не знает, зачем его сюда привезли!
— Привет Вася!
— Побег ты на… — огрызнулся Шпала, — Потап, Буба! Еманый рот.
В гомоне послышались отдаленные возгласы, похожие на «Ну я!» или «Здесь мы.» Буравя плотную, как в троллейбусе в час пик толпу, наступая кому на ноги, кому на мешок Витька проталкивался на звук. Сзади то и дело слышалось: «Ну!» «Эй ты!» «Полегче нельзя?» «По голове захотел!» Шпала не обращал внимания: «Каждого будешь бить — кулаки по локоть сотрешь!» Да и «тАперича не то что давича»! За дорогу все сбились в шоблочки, так что одному в драку лучше не лезть.
После нескольких ауканий, Потапа и его поредевших, не менее разбитых чем сам Витька друзей, он обнаружил в противоположном конце зала у окна. Компания отвоевала себе право хотя бы сидеть, и то это являлось уже большим достижением.
— Эй! — обратился Потап к одному из плотно стоящих вокруг парней. — Дай-ка свой майдан человеку сесть. А ну разойдитесь, раздвиньтесь!
Толпа слушалась нехотя. Все были озлоблены неудобствами. К тому же команда, развалившаяся у окна, после продолжительной попойки представляла из себя жалкое зрелище и вряд ли была способна противостоять даже аналогичной по численности группе. Все течет, все изменяется! Остатки былого авторитета уже не имели никакого значения. Перспектива тоже никого не занимала, ибо представлялась туманной. Все определяла сила! А для наличия оной шобла должна была отдохнуть, прийти в себя.
— Дай чего-нибудь опохмелиться, хоть вина! — простонал Шпала, падая на конфискованный рюкзак.
— У-у, ты в своем уме! — взвился на него осоловелый Потап. — Где же я его возьму?