— Так ты, значится, из Орла, ты Валуйки, ты Оскол… Ага!
И несся дальше. Неужели запомнит? — удивлялся на него Витька. О себе он все же сказал, что из самого города. Со строевых занятий пригнали на отбой «карантин». Здесь все были то ли из Африки, то ли из Китая. Будущий их призыв. Старожилам «повезло»: строевые и прочие прелести службы азиаты выкушивали уже третьи сутки. В солдатской форме, обмятой и обвисшей, в сапогах, с уже обозначенными на носках морщинами, черные не столько от извечного своего загара, сколько от пыли. Против прибывших они казались аборигенами. Но какими? Рабочими муравьями, против ранее виденной «аристократии». Отбой у последних был со знанием дела: не успев забежать в казарму, все построились в проходе по двое. Передние выровняли носочки. Вслед им развязной походочкой вошел сержант. Пройдя вдоль шеренги, он, как каменщик мастерком, носком благородно ужженного сапога подстукал внутрь ноги выступающих из шеренги. Затем глянул на общий вид строения. Достал из кармана круглые, с крышкой, массивные часы на цепочке. Глянул на них, затих, и вдруг рявкнул так, что и лежавшие повскакивали:
— Сорок пять секунд отбой!
Кровати этой партии карантина стояли через проход, деливший казарму вдоль от вновь прибывших. Потому весь процесс «отбивания» (почек) был виден отлично. Счетчик затараторил скороговоркой: 5 секунд прошло, 10 секунд прошло, 15 секунд прошло… Что тут началось! При слове «отбой» чурки заметались точно куры, переполошенные появлением коршуна в небе. Солдаты наскакивали друг на друга, стукались лбами. Шмотки летели по казарме. Опаснее всего вели себя сапоги, стряхиваемые с ног. Они резали воздух со свистом, как снаряды тяжелой артиллерии. Черные предметы летели в потолок. Некоторые прямо, другие вращаясь пропеллером. Стукались о его доски, дождем па дали вниз. Портянки действовали как пыжи: пролетев некоторое время вслед за снарядом, раскрывались, теряли скорость и плавно опадали на пол. Здесь же валялись куртки с некогда белыми подворотничками, реже брюки. По всему этому топтались, скакали и бегали полуголые в пижамах люди. Сквозь прорехи в кальсонах виднелись голые ляжки, выскакивали причиндалы переднего прикрепления. Странная пляска таинственных существ в белых одеяниях походила на балет. «Танец привидений с моторчиком». При фразе: «Сорок пять секунд прошло!» — все они, кто в чем был: раздетые полностью, в куртке, в брюках, в одном сапоге прыгали без разбора в кровати. И скрючившись в три погибели, обхватив голову руками укрывались одеялом с головой. А сержант хватал первый попавшийся под руку сапог и принимался усердно крестить им остальных, не успевших вскочить на место. Последние прыгали кто куда, как кузнечики: под кровать, верхом на уже лежащего. Стоны, крики, зловоние испускаемых в усердии ветров. Конюшня! Пошедших на хитрость и вскочивших под одеяло в одежде, подоспевшие помощники сержанта стаскивали на пол и окучивали хором, до тех пор, пока обряд раздевания не был полностью выполнен. Наконец с помощью тумаков, сапогов и упоминаний на русском языке такой то нерусской матери, порядок был наведен: все солдаты лежали на койках одиночно, под одеялами, раздетые. Следовала команда: