— Подъем, сорок пять секунд!
С кроватей горохом сыпались бойцы. Верхние выезжали из проходов верхом на нижних. Все бросались к разбросанным на полу шмоткам, принимались без разбору лихорадочно пялить все на себя. «Сорок пять секунд прошло!» — и сержанты пинками загоняют в строй отставших. Вот строй готов, но на полу несколько лишних ничейных портянок. Да и из сапог там и сям торчат белые узлы. Торчат они и из карманов, и даже из-за пазух! Пуговицы, ремни застегиваются уже в строю.
О том, что при наличии самолюбия служба медом не покажется! И все же армия — единственное спасение для урки. Шелковая терапия: Гайдар учится делать отбой-подъем за сорок пять секунд под тумаки рыжего сержанта. До скольки нужно сосчитать прежде, чем решиться сходить в туалет? Говорите правду «старикам» и землякам — это намного выгоднее!!! Терпилы режут шины участковому. Пивной ларек напротив нарсуда — малина, а официантка в нем — бандерша. Диверсанты уничтожают продовольствие. Сопляки на гражданке обламывают рога бравым дембелям.
Начинается выяснение о принадлежности портянок.
— Чьи портянки? — спрашивает сержант.
Строй упорно молчит. Не мудрено — многие еще с трудом понимают русскую речь, выучили только команды. Следует приказ: «Разуться!» Виновных опять окучивают. Затем вновь: «Отбой, сорок пять секунд!» И так раз десять подряд. Кстати, сорок пять секунд — величина здесь довольно условная. Она определяется скоростью дикции считающего, его настроением на данный момент. И составляет в реальном измерении секунд двадцать пять — тридцать. Зато складывание обмундирования не учитывается! Что бросается в глаза, так это крайняя степень запуганности новобранцев. Удивительно, как при таком смятении они вообще еще что-то понимают! Будь спокойнее, чурки наверняка делали бы все побыстрей и с меньшей нервотрепкой, неразберихой. Но это со стороны хорошо рассуждать! Раз забитые, значит есть на то причины. Посмотрим, какой будет завтра Шпала со своими «камерадами». Все вновь прибывшие, затаив дыхание взирают за развернувшимся в непосредственной близости действом. Нетрудно разгадать мысли каждого. Наконец муштра окончена.
— Ну землячки, готовьтесь, завтра ваша очередь! — повернувшись в их сторону улыбается рыжий сержант и объявляет: — Полчаса по нужде не выходить. Скрип! А ну послушаем как часики тикают!
И в казарме повисает мертвая тишина. Действительно слышно, как тикают где-то в коридоре над тумбочкой дневального часы. Старики ушли, а тишина продолжала висеть. Нарушить ее боялись и вымуштрованные, и те, кому муштра предстояла завтра. Первым было хуже: упавшие в спешке на кровать, в каких бы позах они не очутились, боялись пошевелить хоть пальцем. Боялись вздохнуть, чтобы не нарушить скрипом панцирной сетки зловещее безмолвие. Ведь «скрип!» — это значит еще десять раз «Сорок пять секунд отбой — подъем!» Сколько времени прошло, неизвестно. Пижамники как-то бесшумно переползли в удобные позы, замолкли и кое-где уже начал прорезаться храп. Их пихали снизу, сбоку. Приехавшие так и лежали без движений и без храпа.