— Хорошо, — уступил через некоторое время Шпала, — ну разик, ну только разик! Пойдемте вон туда! Ах, ну и что, что возле вашего мужа? Да какая ему, простите, теперь разница, чей он муж?..
У вдовы были такие беленькие, свеженькие трусики, и сама она была такая свежая и… Между прочим, Витька должен вам заявить, что есть в любви на кладбище некая особая неповторимая прелесть. Если вы не испытывали этого колорита — вы многое потеряли! Это истинное подтверждение торжества вечной жизни над смертью! Шпала кончил раз и упросил вдову гнать второй, не меняя лошадей. Под конец она сама уже вошла в экстаз и выдавала такие фигуры, что Витька еле держался на этом застоявшемся коньке. В завершение вдова его даже рсцеловала и вытерла приготовленным для слез носовым платком его орудие, что выражало, по-видимому, высшую степень благодарности. Шпала просил дать ему возможность встретиться с ней еще раз, и вдова дала адрес, велев приходить через три дня между семью и восемью вечера. Он тоже поцеловал вдову и так расстались. Витька пошел искать могилу деда.
На небе разъяснилось и степь раскалилась от жары. Пыль жгла ноги в легеньких сандалетах. В довершение ко всему зверски хотелось жрать. Бабкин рацион вовсе не был рассчитан на подобные упражнения. Как говаривали в старину знающие люди: «Если шахматы — вид спорта, то онанизм это тяжелая атлетика!» Вдовушка в сумочке, небось, прихватила что-нибудь сытное, но возвращаться спросить ее было стыдно. «А, между тем, чего здесь стыдного? — рассуждал Шпала, шатаясь между могилами, — Вот я потратил на нее силы, доставил ей огромное удовольствие, на которое она без меня еще, может быть, долго не решилась бы, и теперь мне же стыдно попросить у нее за это хотя бы на возмещение затраченной энергии. Какие тут могут быть нравственные ограничения, если пища — это естественная потребность здорового организма! Что в этом может быть стыдного? Эх, уж эти пресловутые каноны рыцарства! Весь мужчина повязан ими с ног до головы и обезоружен перед бабами. Не иначе, как именно они и выдумали эти каноны. Умри с голоду но не попроси жрать! — как вам это нравится? А вот плевал я на них, сейчас пойду и попрошу себя попотчевать из принципа! Все же он решил перетерпеть с расчетом до будущего раза.
Где-то на столике в оградке увидел сверток, обнаружил в нем объедки, зачерствевшие кусочки хлеба, пожелтевшее сало, лук — всего в общей сложности граммов сто и съел это до последней крохи, даже бумагу вылизал. Не помогло! Наоборот, есть захотелось еще больше. Плутал по кладбищу долго, уже отчаялся найти нужный номер. Последнее людское пристанище было на удивление безлюдным и беспорядочным, так что не у кого даже спросить подсказки, как вдруг показались близкие номера. Логическим путем он бы до них никак не добрался, ибо последовательности тут никакой не угадывалось. Вот Витька кружит уже в пределах десятка, но нужный номер никак не может найти. Есть все номера, кроме дедова. Наконец его внимание привлек пустой, заросший бурьяном участок. Шпала вошел в него и набрел на металлический из ржавых труб крест. На жестянке ни фамилии, ни имени, ни даты, лишь едва различимый, коряво выведенный выгоревшей краской номер. Слезы, непрошеные, горькие хлынули из Витькиных глаз. Так вот как о тебе тут заботятся, дед! Вот почему они меня не пускали к тебе, сволочи! Они ведь даже ни разу не были здесь после похорон. Опустившись на колени, обняв крест, он, сильный, здоровый, молодой завыл в голос.