, оказывается,
отоварили накануне
местных пацанов (за что — можно не спрашивать: естественно,
местные, как им и положено, задирались и сами искали случая показать чужакам «кто в доме хозяин». Девяносто процентов всех судимых в поселке пересидели именно за этот «местный патриотизм»). Разрядился! Потренировался!.. Как потом выяснилось, переломал летчику, приехавшему опылять окрестные поля в двух местах челюсть. Его и приняли за колхозника — приезжий, какая разница! Да и кто в таких случаях выясняет паспортные данные до мордобития? Видимо, Шпала слишком усердно готовился к предстоящему соревнованию — перетренировал удар!
На следующий день, когда Витька уже паковал сумку всяким спортивным снаряжением, пришел здешний участковый, дядя Вася, с которым они были отлично знакомы, и упаковал в КПЗ самого Витьку. Вначале Шпала даже особо и не волновался: как всегда, попугают и отпустят, скажут — последний раз. Таких последних разов в детской комнате милиции Шпале выносили уже раза четыре, еще с тех пор, когда в конце седьмого класса он в первый раз сбежал из дома по-настоящему. До этого Витька ограничивался уходом из отчей квартиры на один-три дня максимум и обитал здесь же — в поселке у знакомых, так что при желании его всегда легко можно было найти и упросить вернуться домой, что мать в конце концов и делала. На сей же раз, ввиду серьезности противоречий, он сбежал в другой район, где, соблюдая всяческую конспирацию, нашел прибежище у знакомых двоюродного брата.
Прожил он так недели две. И прожил бы больше, если бы перепуганные родитеди не обратились в детскую комнату милиции. Те дали ориентировку по району, и, в частности, особо в Шебекино, где у Шпалы были многочисленные и единственные в области родичи. Шпала им на глаза не попадался, конечно, доверился только брату Сашке, с которым у них сложилась общность характеров. Сложилась давно, еще до братовой отсидки в ДВК (Детская Воспитательная колония) Тогда, по случаю чьих-то именин, брат с именинничком учили Витьку пить, так как у него до этого не было абсолютно никакого опыта по этой части, за исключением детского, который можно в расчет не брать (о нем подробней в следующей книге). Пили втроем слабенькую терновочку домашнего изготовления. Самим побольше, Витьке поменьше, чтобы не захмелел слишком. Потом, когда сами уже напились, Витьке побольше, чтобы все-таки захмелел. Но курить еще не давали: раз не курит — нельзя мешать с пьянкой, а то сразу развезет! Когда споили Витьке остатки наливки и не получили сколько-нибудь удовлетворительного результата по части опьянения, начали учить его курить, чтобы запьянел. Учили так усердно, что окосели сами вконец и пошли все гулять, чтобы проветриться на свежем воздухе. Протрезветь — не протрезвели, но совсем