— Боже, не делай этого! — взмолился Гудули. Но бог был неумолим. Теплая влажность проникала все ниже и ниже…
— Уча, помоги мне! — невольно вырвался у Гудули слабый хрип. И пока мальчик бежал к нему, он опустился на колени и горько зарыдал.
Прошел час. Гудули пришел в себя.
— Ты теперь ступай домой, сынок…
— Я позову маму!
— Нет, не надо, сынок. Иди домой!
— Я скажу маме!
— Да нет, не нужно!
— А почему ты плакал?
— Просто так, обманул тебя, хотел испытать — любишь ли ты деда Гудули…
— Ты что, весь день сегодня обманываешь меня?
— Что поделаешь, выжил из ума старый хрыч… Ступай, ступай, мой мальчик, оставь меня… Теперь я должен отдохнуть…
Уча медленно пошел. У ворот он оглянулся.
— Ступай, сынок, ступай! — голос Гудули звучал спокойно. Уча ушел.
Прислонившись к дереву, не двигаясь, Гудули стоял и отсутствующим взором смотрел в пространства. В голове не было мыслей — одна лишь безграничная пустота… Вокруг царила могильная тишина. Тишине обнимала село, небо, землю… Гудули видел, как перед ним падают и лопаются перезрелые груши, и не слышал звука падения. Он видел, как по желобку бежит родниковая вода, и не слышал ее журчания. Видел, как ветерок гонит по земле сухие листья кукурузы, и не слышал их шелеста. Видел, как подошедшая к воротам корова, вытянув шею, мычит, просится во двор, как петух Лонгиноз, взобравшись на плетень, хлопает сильными крыльями и, выпучив глаза, раскрывает клюв, но не слышал ни мычания коровы, ни петушиного пения… Все вокруг молчало. Было лишь ожидание, нескончаемое, раздирающее душу, страшное в своей неизвестности ожидание. И прислоненный к груше, окаменевший Гудули сам походил на старое, изъеденное червями дерево, которое ждет не дождется человека с топором… Горе тебе, Гудули Бережиани, горе!
…Долго стоял так опустошенный Гудули. Потом постепенно к нему стало возвращаться сознание. Луч надежды проник в его остановившееся было сердце, и сердце вновь застучало, побежала кровь по жилам. Гудули сперва услышал биение собственного сердца, потом шелест сухих кукурузных листьев, потом мычание коровы, потом журчание воды и, наконец, пение петуха Лонгиноза. Гудули ожил.
— Слава богу… — прошептал он и медленно двинулся к оде. — Так. Спокойно, Гудули! Ничего еще не случилось… Ничего страшного… Это, наверно, произошло случайно… А может, ничего и не произошло? Может, ему все показалось?
Гудули взглянул на солнце — оно заметно переместилось к западу. Потом осторожно ступил на лестницу. Первая ступенька… Вторая… Третья… Пятая… И тут опять рухнул мир. Опять замерло все вокруг. Опять Гудули ощутил противную, страшную, теплую влажность. «Этот старый хрыч остановил время!» — промелькнуло в голове, и он, прежде чем вспомнить, чьи это слова, словно скошенный стебель, упал на лестницу.