— Идите, товарищи. Пора. — Дежурный врач подошел к кровати умирающего.
…Когда они спускались по больничной лестнице, раздался странный сдавленный звук. Все оглянулись…
Сергей плакал.
Сафин умер через день, на руках у Пастуховой. На похоронах говорили многие — и Фатеев, и Азаматов, и Сергей. Людское море всколыхнулось сразу и подалось к могиле, когда на земляном холмике появилась стремительная фигура секретаря горкома Силантьева. Анатолий сумел расслышать слова: «Прощай, мой боевой товарищ… Больно, Галимьян, что не дожил ты несколько дней до этого известия — тебя наградили орденом Ленина. Мы хороним, товарищи, не просто старшего оператора, коммуниста. Мы хороним великого и простого солдата, солдата войны и труда».
Тяжело грохнул пистолетный залп — салютовал взвод милиции.
* * *
Едва Сергей сошел с трапа на горячую аэродромную бетонку, как ему сразу захотелось увидеть Стаса. Удивительно, что на этот раз Римма сразу не вспомнилась, как обычно бывало. Он выбежал из аэровокзала и остановил такси.
Вскоре они дружески обнимались с Молчановым, веселым, заросшим до самых глаз антрацитово-черной ноздреватой бородой. Станислав сразу же отпросился, отыскал шофера редакционной машины, и они покатили в тот самый игрушечный ресторанчик бывшего аэропорта — его оставили, будто на память. Сергею взгрустнулось, когда они перешагнули отшлифованный тысячами ног металлический порожек. Прошлое вплотную, до учащенного дыхания, подступило к нему. Та же незамысловатая стойка, те же ширпотребские столы, та же репродукция с картины Нисского. И даже официантка Фагима, всегда обслуживавшая их с Риммой, была та же. Чуть постаревшая, но такая же бойкая, с улыбкой, никогда не покидавшей ее милое лицо с раскосыми глазами ярко выраженного монголоида. Кажется, Сергей узнал и толстую буфетчицу. Фагима не подошла, о подлетела к их столику.
— Слушаю, молодые лю… А, Сережа, салям! Откуда? Давно тебя не видно. А как Римма поживает? Я ее иногда по телевизору…
— Фаечка, потом, — мягко остановил ее взволнованный Сергей. — Потом поговорим, ладно?
Молчанов болтал без умолку. С неподдельным удовольствием пил и ел, размахивая вилкой и не обращая ни на кого внимания. Обиженно заявил, что Андрея вообще знать не желает, поскольку тот даже не сообщил о предстоящей свадьбе. И Сергею в этот миг показалось, что в живых и все понимающих глазах Стаса мелькнуло что-то, похожее на грусть. Узнав о смерти Сафина, Станислав замер и долго стирал несуществующее пятно на скатерти.
— …Человеку никогда не надо возвращаться, Стас. Это плохо, это сулит неудачу. Не надо тащить к себе прошлое. Сколько раз я пытался отгородиться от всего, что было у нас с ней в прошлом. Все-таки я, наверно, не любил ее. Но почему все же забыть не могу? Или оттого, что получил первый урок непостоянства лучшей половины человечества? — Сергей усмехнулся. — Помнишь секретаршу Азаматова, Надю? Красивая такая? Мне… нужно было чье-то тепло. Чтобы и чья-то голова лежала на плече. Так вот. Мы с ней сейчас расстались. Она с самого начала прочла меня своим каким-то звериным чутьем. И поняла, ничего не требовала взамен. Может быть, это так и тянулось бы, вошло в какую-то определенную колею. Но появилась Ирина. Инвалид, паралич ног. Врать Наде я не мог больше… Все, все. Не надо слов.