— А со специалистами по диспетчеризации все же сведи.
— Договорились, — кивнул Сергей.
Корреспондент ушел.
— Хлипкий какой-то! — заметил Осташков.
— Поживем — увидим… Ты что, Андрюха, вечером делаешь?
— Устроюсь в гостинице сначала.
— Какая еще гостиница? Идем ко мне, комната — шестнадцать квадратов, я прихожу домой поздно.
— Да нет, я лучше в гостиницу, не обижайся.
— Как знаешь. А вечером заглянем в богоугодное заведение, так мы тутошний ресторан зовем. Осчастливим своим посещением. Гарантирую даже коньяк, чебуреки местного производства. Идет?
— Идет.
В комнату ворвались клубы ватно-белого воздуха, в них замаячила чья-то фигура. Сергей даже шею вытянул, привставая. Глаза его приняли знакомое Андрею непрощающее выражение, губы сложились в две тонкие полоски.
— Пришел, родимый!.. А я-то тебя жду, как из печки пирога!
Парень лет тридцати с несвежим, лоснящимся лицом, в донельзя испачканной телогрейке, переминался с ноги на ногу.
— Звали, что ль?
— Голова болит, наверно? Может, индикаторной жидкости поднести? — голос Сергея звенел так, что у Андрея начало даже слегка свербить в ушах. — Андрей, обрати внимание: перед тобой хамье, разгильдяй в чистом, так сказать, дистиллированном виде.
— Чего, чего? — насторожился вошедший.
— Образец хамства, говорю. Производственный хулиган, кандидатура на пятнадцать суток! Достопримечательность промысла — машинист Степашин.
— Ты меня не сволочи, начальник, — недобро предупредил Степашин.
— Катись в контору свою и вообще к чертям собачьим! И не надейся — нарядов тебе не будет! Мне халтурщиков не надо!
— Не ори на меня! Развелось вас тут… еще попомнишь!
— Вон отсюда!
Степашин сплюнул и, чуть косолапя, вышел. Но вновь просунул голову в дверь:
— А нервы беречь надо, парень. Запчастей на них нету.
— Катись! — И Сергей выругался.
— Ты что, с цепи сорвался? Как ты разговариваешь! Мальчишка! — не выдержал Осташков.
— Брось ты!..
— Что ты унижаешь себя? С ума сошел, Серега!
— Да выслушай ты!.. — вскинулся Сергей. — Ты знаешь, что он наделал? Мои ребята провели манифольд до коллектора, возились в мороз. Один даже обморозился. Надо было спешить, высокодебитная скважина простаивала. А этот идиот поленился объехать скважину и пополз на тракторе прямо через манифольд. Изувечил, искромсал» придется переключать линию на факел. Ладно — напортачил. Бывает. Так он еще и удрал, как нашкодивший пес. Признался, когда его уличили — ткнули мордой в порыв и сказали: твоя работа! Судить таких надо. Пьет, как лошадь, вторую неделю уже не просыхает…
Дина молчала. Взявшись одной рукой за поручень автобуса, она другой подняла воротник легкого бежевого пальто, пытаясь прикрыть им лицо от ветра. Под темными бровями теплились ее орехового цвета глаза — в них была растерянность и что-то похожее на пугливую радость. Она шагнула со ступеньки — и, потеряв опору, упала бы, не подхвати ее Андрей вовремя.