— И я, — сказал Иван.
— А что? — встрепенулся Никита. — Вот ты можешь мне сказать — что?
— Не знаю… Уж больно он суетился сегодня… Больше, чем обычно. А конкретно? Нет! Я бы не пропустил, заметил.
— Знаю. В том-то и дело.
— А может быть, это просто кажется вам? — спросила Таня. — Может, это просто оттого, что этот человек вам неприятен?
Иван пожал плечами.
— Может быть, — задумчиво сказал Никита, — может быть.
Он плохо спал в ту ночь. Вертелся, вздыхал. Шлепал босыми ногами по выскобленным доскам пола, часто ходил пить. Потом долго сидел на кухне, курил, глядел упорно в одну точку и не понимал — что это такое творится с ним.
Только под утро, когда черный прямоугольник окна стал сереть, Никита задремал.
Утром он вновь обошел склад, внимательно оглядел штабели ящиков, будто пытался проникнуть взглядом в их нутро.
Конечно, он мог взять любой из них и проверить. Но что толку?
Ящики стояли одинаковые — яркие, чистенькие, с синими надписями по желтому фону.
На одном только виднелся едва заметный след пятерни. Видно, шофер какой-нибудь помогал грузить, оставил след вымазанной в машинном масле ладони.
Но Никита не поленился вскрыть его. Ничего. Урюк лежал плотной массой — оранжево-желтый, полупрозрачный, отборный.
Никита поставил ящик на место, отошел.
«Что-то ты, видать, заработался», — пробормотал он.
Три дня были относительно свободны. Никита помогал Тане по дому, тренировал солдат, которые после того знаменитого поединка слушались Никиту, как господа бога, в рот ему глядели, будто знает он какое-то волшебное петушиное слово.
Тренировались они с таким желанием, с такой радостью, что и Никите доставляли его тренерские обязанности истинное удовольствие.
Никогда не подозревал он в себе педагогических наклонностей, даже удивился, обнаружив их. Удивлялся спокойствию своему, когда какой-нибудь новичок бестолково делал все не так, наоборот, не понимал очевидных, казалось бы, вещей. Удивлялся радости своей, когда ученик схватывал сказанное на лету.
Особенно же восхищали его успехи Гриши Приходько.
Ей-богу, он не радовался так собственным успехам в свое время.
А потом пришли наши автомобили за грузом, и стало не до самбо.
Как обычно, Никита присутствовал при погрузке. Первым на пятачок перед складами лихо влетел «ЗИЛ» с веселым, разбитным шофером лет сорока за рулем.
Он выскочил на землю, присел, разминая ноги, и улыбнулся так, будто выиграл международную автогонку.
Никиту поразили зубы шофера, ослепительно белые, какой-то странной волчьей формы — просто не рот, а пасть.
«Да, если бы у всех такие были, — ухмыльнулся Никита, — зубные врачи вывелись бы на земле».