— Есть такой специалист на примете, и даже с дипломом. Только мне и признался в добрую минуту. А раньше скрытничал, хитрец, опасался, что в строители зачислят, — парню хотелось на заставу.
— Молодец, что скрытничал! Нам надо все окна и двери на заставе покрасить. Вчера разговаривал с нашими шефами, обещали хорошей краски подбросить. — И помахал пальцем перед глазами: — Ты смотри у меня, Никитич, только не проговорись в отряде нашим тыловикам. Народ шустрый — и маляра заберут, и краску ополовинят!
— Ну-у-у, Петр Андреевич! Даже обидно такое слышать от вас! Я и сам присматриваюсь, чем бы у тыловиков разжиться про запас… Как же можно старому хозяйственнику проговариваться?
Разговор этот завершался уже не в складе. Они сидели на приступочках возле него, покуривали, посматривали на опустевший заставский двор. Часто так они сидели вечерами на этих приступочках, вели неторопливые разговоры и о хозяйственных делах и на разные житейские темы — старым сослуживцам было о чем поговорить в эти часы, когда догорал длинный и всегда хлопотливый день. Иной раз беседы эти кончались крупным спором, начальник заставы и старшина расходились по домам во взаимном неудовольствии.
Так могло быть и сегодня, раз уж припомнил прапорщик об этих самых стеллажах. Но молодец — обнаружил среди солдат еще одного столяра, а вдобавок еще и маляра откопал. Нет, что ты ни говори, а великое это дело — старшина-сверхсрочник на заставе!.. Очень доволен был Петр Андреевич сегодняшним разговором с Никитичем. Да и тот на своего начальника остался не в претензии…
В таких случаях беседа всегда переходила на мирные житейские рельсы.
— Киселев-то наш, а, Петр Андреевич! Артист! — прапорщик от полноты чувств гулко ударил ладонью по своим мягким коленям.
— Наказывать придется Киселева, — со вздохом отозвался Петр Андреевич.
— За что?
— Ночью курил в наряде. Он с напарником должен был прихватить этого уголовника Казаченко. Спугнули, и все лавры — соседу, а нам шишки посыплются… Ты, Никитич, пока помалкивай до времени.
— Помалкивать-то я умею, если требуется… Досадно, что так оборачивается. Наказать Киселева, конечно, придется. И жалко ведь — только что начал сходиться с солдатами. — Никитич удрученно покивал: — Хоть солдаты, да еще пограничники, а какими они бывают иной раз несмышлеными мальчишками!.. Ночью курить в наряде — надо же додуматься до такого! Теперь ему не только от начальства, но и от своего брата-солдата перепадет на комсомольском собрании. Выдержит ли? Парень-то самолюбивый.
— Это же и меня беспокоит, Никитич. После сегодняшнего вечера, думаю, отношения у него с солдатами будут налаживаться помаленьку.