— Но ведь такое грубейшее нарушение…
— У меня, признаться, Семен Афанасьевич, в молодости тоже было грубейшее нарушение: уснул на посту; Всыпали мне за это, но с места на место не перебрасывали. Помогли на ноги встать. — Зимин в упор посмотрел на Степанчикова: — Вы тут излагали точку зрения командира части. А у вас, дорогой Семен Афанасьевич, есть она, своя, личная точка зрения? Или для удобства довольствуетесь чужой?
Нет, майор Степанчиков не взорвался, не разыграл благородного негодования.
— Честно? — улыбнулся он.
— По возможности, Семен Афанасьевич, — Петр Андреевич тоже улыбнулся.
Ничего вроде бы не произошло, но с этого момента растаял между ними ледок отчуждения.
— Я ведь тогда, при первом нашем знакомстве, понял: не такой уж плохой этот ефрейтор Киселев, — признался Степанчиков. — Только какой-то настороженный, колючий, самонадеянный. Но умный.
— Покорил словесными узорами?
— Зачем же так упрощенно? Не будем подковыривать, а, Петр Андреевич?
— Не будем, не будем! — Петр Андреевич, чтобы погасить размолвку, даже ладонь выставил вперед. — Спасибо, Семен Афанасьевич, мне теперь все ясно, и легче будет разговаривать с вами.
Зимин обо всем рассказал Степанчикову: о найденных окурках в воронке, об утренней проработке следа нарушителя, о разговоре Бабкина с замполитом, у которого служил Киселев, о стычке в солдатской столовой, о первом разговоре с Киселевым. Словом, раскрыл то, что называл «тактикой работы с солдатом».
— Понимаешь, Семен Афанасьевич, когда отдаешь молодому парню частичку своей души и вот этого самого, — Петр Андреевич приложил ладонь к сердцу, — да если еще убеждаешься, что из этого польза получается, то, ей-богу, не хочется отпускать его от себя, пока не окрепнет. Не хочется, чтобы все это пошло прахом.
Степанчиков слушал его, подперев рукой подбородок, и чуть заметно кивал головой. А потом неожиданно спросил:
— Давайте не будем проводить комсомольское собрание, а? К чему лишняя проработка?
— Обязательно проведем! — сразу же возразил Зимин. — И не для проработки Киселева. Понимаешь, Семен Афанасьевич, нас очень беспокоит это — курение в ночных нарядах. Да и на других заставах такое встречается. Хоть обыскивай каждого. Говорим, убеждаем, требуем, а нарушение это нет-нет да и всплывает. Уже давно замечено, что солдата лучше всего убеждают предметные уроки, а не общие рассуждения. Сейчас этот предметный урок представился. Разумно ли будет упускать такой случай?
Степанчиков спорить не стал:
— Убедил, Петр Андреевич. Давай начнем готовить комсомольское собрание.