Но Олегу достаточно было и ободряющего взгляда дяди Кирилла. Весело посвистывая, он побежал к жилому вагончику за вилами.
Снова показалось солнце, вырвавшись из плена облаков. Блекло-лиловатые, оранжево-перламутровые, недавно старательно скрывавшие от глаз восточную часть небосклона, облака эти вдруг стали расползаться в разные стороны рваными лоскутами. И обжигающе-дымные лучи солнца в обнимку с налетевшим порывисто ветром — влажным и в то же время душным, пронеслись по лугам галопом, золотя и вороша валки подсохшего сена. А пугливые осинки ветер заставил поклониться земле. Застигнутую врасплох перепелку, вспорхнувшую с облепленного колючим татарником бугра, он безжалостно бросил под ноги Олегу.
Чубарый, стройный Бубенчик, танцевавший возле матки, исправно тащивший в паре с буланым мерином стрекочущую косилку, вдруг понесся стремглав с жалобным ржанием в сторону леска.
— Бубенчик, Бубенчик… эко сучье вымя! — заорал ездовой, приподнимая с пружинистого сиденья косилки пухлый бабий зад. И вытянул хворостиной тревожно заржавшую кобылку. — А ну, шагай! — И опять выругавшись — на этот раз забористее прежнего, добавил ворчливо: — Развели мне тут детские ясли!
С какой-то девчонки-разини ветер сорвал алую косынку. Высоко взмыв, косынка запарила над лугами недоброй, огненной птицей.
«Э-э, враки одни… насчет ливня в придачу с ураганом, — усмехнулся презрительно Олег, выбирая себе вилы. — День, похоже, разгуляется».
Но тотчас, глянув на запад, в сторону Жигулей, прикусил губу.
Из-за меловых, как бы снежных, отрогов, меркнувших прямо-таки на глазах, медленно, с натугой, выплывала, клубясь, устрашающе черная туча.
Миг-другой стоял Олег остолбенело, не в силах оторвать взгляда от клубившейся черной массы. Можно было подумать: там, за горой, разбушевался адский котел с кипящей смолой. Переливаясь через край, горячая смола потекла теперь по молочно-белому склону хребта.
— Ф-фу, ты, ч-черт! — сплюнул вдруг Олег и, схватив вилы — которые полегче, бросился назад, к дяде Кириллу. Он так спешил, что даже не оглянулся на повизгивающую поросенком полуторку, буксовавшую на песчаном взлобке.
Из кузова машины, не дожидаясь, когда она подкатит к опрятно-чистенькому вагончику, посыпались, что твой горох из мешка, девки и бабы.
Чуть ли не первой на землю спрыгнула Сонька. Она замахала Олегу рукой, но заметив, что он и не смотрит в ее сторону, бросила парню, молча жавшемуся к ней всю дорогу:
— А ну, кавалер, кто кого обскачет!
И понеслась, понеслась, словно на крыльях, к ладному вагончику, розовеющему новыми тесинами.