— Согласен.
— Добро. Значит, «сделка» состоялась, — улыбнулся Спрогис. — Дальнейшие инструкции получите в разведотделе штаба фронта.
Комиссар отряда особого назначения Одинцов вспоминал, что Сорока вначале произвел на личный состав разведцентра странное впечатление: всегда угрюмый, неразговорчивый, с глубокими складками на лице и невыразимой печалью в глазах. Постепенно лед отчуждения между комиссаром и Григорием Яковлевичем растаял.
— Григорий Яковлевич, а в тылу противника сражались? — поинтересовался комиссар.
— Под Смоленском два раза, под Москвой — пять.
— Работа Григория в тылах — выше похвалы, — подтвердил Спрогис, — расскажите комиссару, как вы там оказались.
— Командование армии генерала Лукина поручило трем минерам взорвать в Орешине под Дорогобужем склад с боеприпасами, питавший немецкую армию. Меня с двумя подрывниками, — вспоминал Сорока, — высадили с самолета в тыл. Укрываясь в лесном массиве, мы изучили систему охраны и все подступы к складу. Бесшумно сняли ночью часовых, пробрались незаметно к объекту. В считанные минуты заложили мины, зажгли бикфордов шнур. Когда взметнулось пламя и окрестность оглушили взрывы, мы уже были далеко в лесу. Зарывшись в зарослях, пролежали сутки — скрывались от погони. Потом двинулись на восток. В одной глухой деревушке раздобыли телегу с лошадью, сделали в ней двойное дно для личного оружия.
В пути нас настигли конные жандармы. Подогнали грузовик и бросили в кузов, где уже находилось несколько окруженцев. Ехали до самого Луцка. Там, в открытом поле, за колючей проволокой томились сотни советских военнопленных. Многие узники умирали от голода и побоев, ослабевших и больных расстреливали. Здоровых пленных гоняли на работу в соседние ремонтные мастерские. На обед рабочих отводили под конвоем в лагерную кухню. Раздобыв не без труда у русского повара буханку хлеба, я с товарищем возвратился в мастерскую. Хлеб служил как бы паролем на выход за ворота без сопровождения. Близ лагеря стоял огромный чан для хранения капусты, от которого несло гнилым запахом. Проходившие мимо охранники затыкали носы. Зарывшись глубоко в капустный чан, мы с товарищем дождались ночи и бежали в лес, аж пятки сверкали. За ночь добрались до арьергарда остатков нашей армии.
— Везучий ты парень и находчивый, — заключил Спрогис. — Такие для нас клад.
За время работы в тылу противника в районах Борисова и Бобруйска немецкой агентуре не удалось «накрыть» бывшего донецкого слесаря.
«Только за июнь — июль, — доносил Сорока, — нами пущено под откос 12 вражеских эшелонов с живой силой. Подсчитать их потери не позволила обстановка. Установлена прочная связь с партизанами и с семьей патриотов из деревни Прудок Алексея Филипповича Кришталь. Он, его жена Клавдия Васильевна и дочь Нина горят ненавистью к оккупантам, передают нам ценную информацию. Часто находим в их семье убежище. Из наших подрывников следует особо отметить Валентина Северова, Федора Чугунова, Алексея Рухова и Ирину Соловьеву. Отчаянно храбрые ребята, действуют осторожно, профессионально»