— Вот орел! — смущенно качает головой Патарыкин и краснеет. — Сон у меня тогда действительно был крепкий, да и сейчас не жалуюсь. Но что было, то было. Жена говорит, что она меня разбудила только минут через десять после первого выстрела, когда от соседнего дома снарядом угол отворотило. Зато как я выбежал, она не заметила. Верно, Мария?
— Верно. Вскочил, как и не спал, схватил планшет, сумку и исчез. А одевался — это он уже мне потом рассказал — на ходу.
— Не знаю, на ходу или не на ходу, но из дому выбежал одетый по форме. На заставе уже никого нет, все на улице, залегли на тротуаре, а что делать, не знают. Командиры взводов окружили меня, спрашивают, как понимать этот артобстрел. О войне еще никто не говорит — все боятся, помнят последний приказ. Я к телефону, вызываю начальника комендатуры, мне отвечают, что он в штабе отряда. Звоню туда, к телефону подходит сам майор Тарутин, но тоже оценки не дает. Говорит: сверху пока указаний нет, действуй согласно уставу. В этот момент слышу над головой рокот моторов. Смотрю в окно. Летят немецкие «юнкерсы», самолетов пятьдесят. Мои ребята дали залп по ним из винтовок, но это как слону дробинка. А зенитки молчат. Я понимаю, да и любой командир тоже, — если к вам в тыл пошли тяжелые бомбардировщики, то это уже не местная провокация. Самолеты пролетели, не сбросив на Перемышль ни одной бомбы. Только бьют орудия и впереди, у реки, слышна беспорядочная стрельба из пулеметов и винтовок.
Бегу в конюшню, седлаю своего Надира — вот этого, гнедого, что на фотографии, — и скачу к мосту. На левом фланге, у стадиона, относительно спокойно — убитых нет, один боец легко ранен. В центре, примерно в этом районе (Патарыкин показывает на фотографию, где виден кусок берега и два высоких дома с портретами вождей на фасаде), тоже. Но на правом фланге, в районе железнодорожного моста, уже идет бой. Немцы бегут по мосту, строчат из автоматов, а мои ребята — я вижу, их всего двое — залегли и отбиваются. Я поставил коня в укрытие, подполз к ним и тоже немного помог… Короче говоря, эту первую атаку мы отбили. Немцы отступили и даже убитых не унесли.
Когда на том берегу наступило затишье, мои хлопцы рассказали, как здесь у них началось. А дело было так. В три тридцать по московскому времени через мост прошел еще один наш поезд с нефтью. Затем на нашу сторону должен был пройти встречный немецкий эшелон с углем. Но когда он стал подходить к нашей контрольной будке, у часового возникло подозрение. Паровоз шел не впереди состава, а позади. И вагоны были не стандартные, как обычно, а намного выше. Боец решил остановить поезд и дал предупредительный выстрел в воздух. Но ему ответили автоматной очередью. Пули попали в будку, где находились еще двое наших, те, что я послал на усиление моста. Одного из них убило наповал, а другой не растерялся, выскочил с пулеметом, залег и стал стрелять по эшелону. Поезд попятился назад, и когда вагоны были уже на берегу, то борта откинулись и на землю начали съезжать танкетки с солдатами. Вот тебе и «уголь»!..