Еще через полчаса мы ехали уже почти в темноте: не ехали, а, скорее, плыли. Снизу, из-под колес, в щель между дверцей и полом, летели фонтанчики воды, и Мария, забравшись на сиденье с ногами и прижав, как ребенка, к груди свой репортофон, хмуро поглядывала то на меня, то на Николая.
Но мы молчали: солдат — потому, что он солдат, а я — от досады, что день, на который я возлагал столько надежд, безвозвратно пропал. Что ж, ничего не поделаешь, придется возвращаться назад…
Я уже хотел сказать об этом вслух, как вдруг показались какие-то строения. «Любень Великий! — с радостью произнес шофер. — Тут гостиница есть с рестораном». Меня словно дернуло что-то: так ведь это же где-то здесь, под Любенем, погиб Поливода! Мы должны сходить на его могилу, поклониться праху. Кто-то, кажется, еще в Москве говорил, что на этой могиле даже поставлен памятник.
Поворачиваюсь к Марии. Да, она тоже слышала и о могиле и о памятнике. Но сама их еще не видела — ей рассказывал об этом один местный учитель, Малиновский. «Где он живет?» Мария пожимает плечами: она была здесь давно и уже не помнит. Но помнит, что где-то недалеко от церкви, в большом доме, находится основанный Малиновским музей. Там скажут.
Вглядываемся в темноту. Вот и церковь — она выплывает из мрака, огромная и тяжелая, как дредноут. А вот и большой дом. Этот? Шофер светит фарой, мы читаем на вывеске: «Клуб». Накрывшись плащ-палаткой, Николай бежит в дом и вскоре возвращается. «Музей здесь, но в музее ни души. И в клубе тоже. На всех дверях замки». — «Что же делать?» — «Вы идите туда, под крышу. А я поеду учителя пошукаю». Он рыцарски накрывает Марию своей плащ-палаткой, я поднимаю воротник моего плаща, и мы под проливным дождем бежим в клуб.
В сенях отряхиваемся, я закуриваю, при свете спички оглядываю наше убежище. Чувствуется, что дом старый, но крепкий, сделанный на века. Стены сложены из грубых, тесаных, желтоватых камней, двери дубовые, с железными накладками, на дверях замки — большие, ржавые, вероятно, еще с «прежних времен».
Возвращается наша машина, слышатся какие-то голоса. Неужели Николай разыскал учителя? Точно! Две темные фигуры стремительно бегут, разбрызгивая лужи, врываются в сени, и тут же кто-то сует мне мокрую руку и представляется. Так я знакомлюсь с Александром Владимировичем Малиновским.
Скрипит ключ, открывается дверь, мы входим в музей. Малиновский, оправдываясь, что свет в селе в связи с грозой выключили, зажигает свечу. Но это даже хорошо: маленькое дрожащее пламя сразу как бы отбрасывает нас в прошлое, удлиняет тени, делает каждый предмет значительным и немного таинственным…