О том, что он станет писателем, Джанси не знал ни тогда, ни потом, когда поехал учиться в город, несмотря на то, что все стойбище, провожая его с тревогой, опасалось за судьбу молодого охотника. Он учился в Ленинградском институте народов Севера и там открыл в себе потребность слагать песни о новой жизни. Он окончил Центральные курсы советского строительства и снова приехал в Гвасюги. Джанси первым вступил в колхоз: первая изба, построенная по русскому образцу, была его изба. Много таежных тропинок исходил он за свою жизнь; был в рядах Советской Армии, служил на дальневосточной границе. Три медали украшали грудь председателя сельисполкома. Сегодня он в белом кителе. Веселость, с какою он встречал каждого нового человека, явившегося на заседание, выдавала его приподнятое настроение. Пока собирался народ, Джанси прохаживался по комнате, слушал, о чем говорили старики, вступал с ними в беседу, шутил с ребятишками, прибежавшими сюда гурьбой показывать пойманного ежа.
Заседание сельисполкома началось не сразу. Ждали самого старого колхозника — Гольду, который должен был приехать из своих «дедовских владений» на оморочке. Гольду жил в Джанго, за двенадцать километров отсюда вверх по Хору. Когда-то Джанго было стойбищем. Объединяясь в колхоз, удэгейцы раздумывали: где лучше остановиться на постоянное жительство? Избрали Гвасюги. Только один старый Гольду остался на земле своего деда и жил в юрте с женой Атянгу. Старик не пожелал изменить домашнего уклада, расстояние же в двенадцать километров он не считал для себя препятствием к тому, чтобы работать в колхозе. Привязанность к юрте, к джанговской земле, где был он почти отшельником, чудесным образом сочеталась в нем с передовыми взглядами на колхозную жизнь, в которой он и участвовал с похвальным усердием. Задания Гольду выполнял аккуратно, независимо от того, что требовалось: сплести сети или выделать шкуры, выстругать весла или починить бат. Несмотря на свои восемьдесят лет, он еще рыбачил, а во время войны ходил на охоту и перевыполнял план. Но самое замечательное, что отличало старика, за что так любили его удэгейцы, — это мудрость, с какой он произносил речи на собраниях или просто в кругу друзей разговаривал о жизни. Во время стрелковых соревнований он еще пробовал свою меткость в стрельбе, пускался вперегонки на оморочке и подзадоривал комсомольцев: «Вы же молодые люди, будьте смелыми. Идите вперед! Только не осуждайте меня, старика, если оглянетесь и увидите, что я немножко отстал…»
Гольду явился, когда в сельисполкоме было уже так тесно, что невозможно было протиснуться между скамейками. Некоторые охотники сидели на корточках возле двери.