Новый перевал (Шестакова) - страница 69
Из протоки Гвасюгинки, как из ворот, мы вышли на широкую хорскую воду. Подхваченные быстрым ее течением баты сначала уклонились вправо, перерезая реку, но у левого берега, справившись с волной, стали подниматься вверх по Хору, следуя на небольшом расстоянии друг от друга. Надо было видеть, как искусно работали батчики, огибая кривуны, лавируя между камней, торчащих из воды, — то длинных, то круглых, отполированных водой.
На каждой лодке — по два батчика. Они работают размеренно и плавно отталкивают шестами лодку. Один из них стоит на носу, другой — сзади, на корме, он управляет батом. Впереди этой долбленой лодки приподнимается гребень, напоминающий не то лопату с небольшим углублением, не то широкий ковш, предохраняющий лодку от высокой волны.
Плавание на батах требует особой выучки, сноровки. Нужно хорошо знать реку, чтобы не попасть в ее опасные водовороты, кроме того — видеть направление струй, чтобы не поставить бат поперек их, и все время держать равновесие, иначе на крутом повороте можно сорваться вниз.
Наш бат идет впереди. На носу стоит Василий, широко расставив ноги и с силой отталкиваясь шестом. Он изредка перебрасывается замечаниями со своим старшим напарником, стоящим на корме. Это Дада Кялундзюга, пожилой удэгеец, низкорослый и молчаливый. Его назначили к нам проводником в последние дни перед отъездом.
— О, это очень опытный таежник! — сказал Джанси, когда я спросила у него, что собой представляет Дада. — Говорить много не любит. Но дело знает. Охотник замечательный.
Дада в выцветшей гимнастерке защитного цвета, подпоясан тонким ремешком из сыромятной кожи. Сбоку два ножа в чехлах. Он смугл, как и все удэгейцы. Но в отличие от своих сородичей Дада кудряв. Волнистые волосы его прикрыты пилоткой. В них уже заметна седина. Он так спокойно работает шестом, что иной раз кажется: это ему не стоит усилий. Но так только кажется.
Вслед за нами движутся Нечаев и Мелешко. Они сидят посредине бата, лицом друг к другу, оба в широкополых шляпах с откинутыми назад тюлевыми сетками. Носовщиком у них Шуркей, низкорослый круглолицый парень, похожий на подростка. При каждом взмахе шестом он слегка приседает. Черная косоворотка с засученными выше локтей рукавами пузырится у него на спине. Кормчий в голубой рубашке, глухонемой Семен, ловко работает шестом, стараясь попасть в такт движениям своего напарника.
— Э-эй! Почему отстаете? — кричит Шуркей, оглянувшись.
Из-за поворота реки выплывает третий бат, которым управляет старик Маяда и его племянница Намике. Она — впереди. Из-под красной косынки выбились длинные черные косы. Намике — опытная таежница. Она уже не раз бывала в экспедиции. Походы не утомляли ее. Молодая женщина охотно согласилась пойти с нами хотя бы до половины пути, пока у нас было много груза. Она взяла с собой десятилетнего сына Колю, несмотря на то, что родственники уговаривали ее оставить мальчика дома. Коля просился итти с матерью, плакал, и Намике уступила его просьбе. Усаживаясь в лодку вместе с Лидией Николаевной и Надей, мальчик положил перед собой игрушечный лук и стрелы. Теперь издали едва видна его голова, повязанная белым платочком.