— А вы поделитесь опытом, Алексей Васильевич, — робко вставила Мисюра.
Лидия Николаевна несколько дней назад проходила мимо дома, в котором живет художник. Лил сильный дождь. Шишкин стоял под водосточной трубой в клеенчатом комбинезоне и покорно принимал на себя потоки воды. Вокруг толпились ребятишки, не понимая: как этот пожилой высоченный дядя может предаваться таким забавам? Лидия Николаевна остановилась, приподняв над головой зонтик. Заметив ее, Шишкин отошел от трубы. «Испытываю свой костюм, — сказал он, поздоровавшись. — Вот уже два часа стою здесь. И ничего. Великолепно…»
Рассказывая об этом сейчас, Шишкин возбужденно разводил руками, пригибался, как будто снова стоял под трубой, и когда мы все засмеялись, он удивленно пожал плечами:
— Вы напрасно смеетесь! А как же иначе? Мы же собираемся работать при любой погоде. Я бы советовал всем, всем, товарищи, подумать хотя бы о плащах. Кроме того, потребуется, вероятно, брезент. Я не знаю, есть ли у нас брезент.
— Есть, — отозвался Колосовский, все еще улыбаясь, — брезент есть. И все-таки, уверяю вас, за лето мы очень много раз промокнем и столько же раз обсохнем. Что у нас с палатками, друзья? — меняя тон, спросил он студента. — Привезли?
— Привезли четыре палатки, — ответил Дима Любушкин вставая.
Высокий, тонкий, с копною светлых кудрей, с пухлыми яркими губами, Дима порозовел от смущения. Глядя на него, я думала о том, что отвечать за судьбу каждого человека в походе — нелегкая обязанность. Студент географического факультета Дима Любушкин был самым юным нашим спутником. Он с увлечением собирался путешествовать, беззаботно глядя вперед и готовясь пойти навстречу всем невзгодам. Три дня назад Дима лежал в бреду. Прививка против страшной болезни — таежного энцефалита — оказалась для него серьезным испытанием. Пришлось звать врача среди ночи. Дима был единственный сын у матери. Я долго не могла забыть, как она плакала, склонившись над его изголовьем. Но утром Дима явился ко мне озабоченный тем, что у него не было хороших сапог.
Когда закончилось совещание, Дима догнал Колосовского на лестнице.
— Фауст Владимирович! Вы знаете, что нам сказали в Геологоуправлении?
Колосовский остановился. Юноша торопливо изложил суть дела. Оказывается, геологи смогли бы на своих самолетах забросить наш груз в верховья Хора. Колосовский махнул рукой.
— Это совершенно бессмысленно, — ответил он, шагнув по ступенькам лестницы вниз. — Неизвестно, сколько времени мы будем подниматься по реке: может быть, месяц, а может — и два. Сбросить продукты с самолета в тайгу — это значит: надо строить там лабаз. А кто будет строить? У нас каждый человек на учете, и почти все заинтересованы в том, чтобы пройти пешком по маршруту. Мы не можем заниматься исследовательской работой с самолета. Нет, это для нас не подходит, — решительно сказал Колосовский, открывая дверь, и уже на улице, щурясь от яркого солнца, закурил. — Я попрошу вас вот о чем, — продолжал он, извлекая из планшета какую-то бумажку: — поезжайте сейчас на склад. По этому требованию вы получите там сапоги и ватные куртки для всех. Машина уже, вероятно, ждет вас. Не опоздайте.