Прибежавшие в лесную чащобу солдаты долго не могли найти Булавина.
Высокий, подвижный и остроглазый Павел Косяк первым увидел своего друга. Егор неподвижно сидел на пеньке и курил цигарку. На его коленях лежал чужой — крупнокалиберный, с удлиненным стволом — пистолет. На земле, у ног Егора, валялась фуражка, а недалеко от нее — автомат с расколотым прикладом. Заметив на бледном, поразительно спокойном лице Егора алую струйку, Косяк осторожно взял его стриженую голову в большие горячие ладони и наклонился над ней.
— Только кожу содрало! — с чувством облегчения проговорил Павел. Сердито сверкнув черными глазами, спросил:
— Что, и этого хотел живым взять, кипяток недоваренный…
Егор вздрогнул, словно очнувшись, и, пряча окровавленное лицо, виновато сказал:
— Не заметил, как все пули выпустил. Поторопился малость…
Егор стал подниматься с пенька. Косяк взял его под локоть, чтобы помочь.
— Сам могу! — отмахнулся солдат. — Отсиделся. Очухался.
Булавин подошел к человеку, лежавшему в зарослях папоротника. Он лежал ничком. Егор долго смотрел на правую руку врага, сжатую в кулак.
— Надо же, на какого черта ты напоролся! — Косяк дружески положил ладонь на плечо Егора. — Но похоже, что и не шевельнулся. Пластом лег.
— Рука у меня, сам знаешь, лесорубская. Так и тянется, шут ее побери, к дереву, — усмехнулся Булавин. — Видишь, прикладом об осину стукнул. Разлетелся вдребезги. Старшина устроит, наверное, протирочку за халатное обращение с оружием.
— Приклад сделаем! — Косяк весело толкнул солдата в спину. — Сам-то ты, Егорка, здоров и целехонек. Ох, и долго же будешь жить теперь с пограничной отметинкой!
— А как ты с теми двумя? — стирая с лица кровь, спросил Булавин. — Долго отбивались?
— Одолел. На заставу увели живыми.
…На стене над койкой Егора Булавина, как память о боевом крещении, висит простреленная фуражка. Пуля пробила фуражку рядом с красной звездочкой и вырвала большой клок с тыльной стороны околыша.
Стесняется ефрейтор Булавин показывать свою «отметинку». Но бывает, что по неосторожности или по забывчивости наклонит голову, тогда в его рыжеватых волосах пограничники видят белую полоску, которая, как пробор, прошла вдоль темени. Волосы тут больше не растут — пуля выдрала, сожгла корни.
А когда беседует Егор с молодыми солдатами о боевых традициях заставы, о ее героях, он всматривается в розовощекие лица солдат и думает, как будут они вести себя, если доведется им встретиться с опасным врагом. Вспоминается Егору в такие минуты осеннее туманное утро и все, что было в лесу. И он говорит товарищам: