— Давай, девка, пару бутылей. Водочки московской…
Ксения с удовольствием не продала бы водку забулдыге. Но это будет нарушение принципов нашей торговли. А вот так нарушения, пожалуй, не будет, а если и будет, то небольшое:
— Продам лишь одну бутылку.
— Ты чего, девка? — Гвоздь без шляпки удрученно таращится, кряхтит.
— Указание получила. Из центра.
— Не слыхал про таковские указы…
Ксения сама не слыхала, но повторяет упрямо:
— Из Махачкалы распоряжение.
Гвоздь без шляпки обидчиво сует в брючный карман бутылку с блестящей фольгой на горлышке.
А потом пожаловала Соня Рабаева. Приемщица рыбы. Из горских евреек: матовое лицо и угольные брови. Это броская, опасная красота, вызывающая у Ксении неприязнь и настороженность. Гибкая, осанистая, горделиво потряхивая пышной аспидной шевелюрой, Соня глядела мимо Ксении и тыкала пальцем с рубиновым перстеньком:
— Килограмм сахару. Килограмм масла.
Голос гортанный, страстный.
Ксения насыпала в кульки сахарный песок, резала сливочное масло и думала: «Гордая девица! А нам ведомо: вместо бигуди для завивки использует пузырьки из-под лекарств, на них накручивает волосы… Смехота! И еще ведомо: на Василия пялится, когда он причаливает — как же, влюблена. Ну, конечно, в Василия можно влюбиться: сильный, добрый, надежный, такие на счастье попадаются. И пялится Сонечка на него, а он на нее ноль внимания и не повернется. Потому что от меня, от Ксении, от своей жены, взгляда не может отвести. Так он любит меня! Он признавался: «Не представляю, как я прежде жил без тебя. Ты — моя судьба!» Я — его судьба. А ты, Соня Рабаева, того не замечаешь, что ли?
Покупатели шли один за другим, реденькой, но нескончаемой цепочкой. Хлопала пружиной дверь, ей отзывалось звяканьем оконце, и отзывались мгновенной дрожью на полках консервы, стеклянные банки с компотом, винные поллитровки. Перед глазами, как маятник, колебалась стрелка весов, Ксения отпускала товар, получала деньги, сдавала сдачу и все время, внутренне напрягшись, прислушивалась к разговорам покупателей. И наконец услышала то, что ей нужно:
— Сейнера́ на подходе!
Вздрогнув, она сказала: «Извините», сняла халат и объявила перерыв на час: люди неприметно посмеивались, не спорили, принимая ее порядки, потерпим, зато после переработает лишку.
Выпроводив покупателей, Ксения повесила на дверях замок и, прямая, напряженная, зашагала по улочке. Чавкала суглинная грязь, в палисаднике, под ореховым деревом, тужась, кукарекал петушок, у калитки хрюкал поросенок, и на хребет ему сыпались лепестки раздерганной штормом астры.