Она могла быть на кухне или в саду. Или поливать герань в горшках на задней веранде. Или в одной из комнат на втором этаже.
Джесс, дорогая! Ты меня слышишь?
Она не слушала их пояснения. Не читала бумаги, которые подписывала. Пятнадцать-двадцать страниц убористым шрифтом. Уайти порой подводил ее руку к месту, где надо поставить подпись. Она смеялась, словно не в себе.
– Просто распишитесь, миссис Маккларен.
Джон Эрл Маккларен. А ниже: Джессалин Ханна Маккларен.
Хьюиту показалось, что он чего-то недослышал. Вдова говорила так тихо.
– Что – не так важно, миссис Маккларен?
– Ну… – Она смутилась. Зря открывала рот. – Все.
Ей кажется, что ее поместили в барабан, по которому стучат колотушкой, и если ей удастся выстоять, то колотушка ей не страшна и когда-нибудь (эта мысль утешает) она даже поспит.
А во сне ее ждет муж. Джесс, дорогая, иди ко мне.
Веки начинают закрываться, пока она подписывает документ.
– Миссис Маккларен… Джессалин… – Сэм Хьюит искренне расстроен.
Двадцать лет он был личным бухгалтером Уайти. Как член «команды», он неоднократно приезжал в их дом на Олд-Фарм-роуд, где пересекался с ней, пусть даже ненадолго.
Бедная женщина. Она, наверно, плохо спит. После такой психологической травмы мозг порой становится гиперактивным. Мозговые нейроны выстреливают, как стробоскопы – вспышками огня.
Сэм Хьюит знает, что такое скорбь. Хотя ему еще не приходилось терять близкого человека, с которым он прожил почти сорок лет.
Трогательно видеть, с какими усилиями хозяйка дома старается выглядеть как обычно. Улыбается гостю, мимикрируя под бывшую супругу, красивую пожилую женщину в жемчужном ожерелье, стильной кашемировой кофте, с идеальной прической, волос к волоску, вот только Хьюит (к удивлению своему) видит, что нынче она неаккуратно причесана, шерстяные брюки помяты, а серый кардиган на ней болтается, словно он с мужниного плеча. Волосы потускнели, свалялись. Ни жемчужного ожерелья. Ни косметики, ни даже губной помады. Белая пергаментная кожа с голубыми прожилками на висках. Бегающие слезящиеся глаза.
Я похожа на страшную открытую рану. Не смотрите на меня!
Несчастная женщина. Ей немногим за шестьдесят, а жизнь прошла.
Веки сами закрываются. Ручка выскальзывает из пальцев.
Хьюит потом будет рассказывать коллегам:
– Есть такие, кто после ухода мужа вскоре следуют за ним. Так было с моей бабушкой. Шестьдесят лет в браке. Сгорела, растаяла как свечка, а когда мы поняли, было уже поздно. Надеюсь, с миссис Маккларен такого не случится. Уснула прямо за столом, пока мы работали над ее банковскими счетами и налогами. Подписала бумаги, чеки в казначейство… и вдруг положила голову на стол и закрыла глаза. Я даже испугался. С трудом ее разбудил. Но когда я предложил вызвать одну из ее дочерей, она взмолилась: «Не надо, пожалуйста!». Как будто боялась, что ее кто-то застанет в таком виде. Вклады, недвижимость… В доме холод… градусов шестьдесят шесть по Фаренгейту