Презрительно хмыкнув, Лорен кладет трубку, что приводит в бешенство старшую сестру.
– Уайти, иди сюда. Посмотри!
В кормушке, трепеща крылышками, сидит чудная птичка с бледно-красной грудкой. Серые перышки. Эта скромница наверняка понравится Уайти, если он соизволит взглянуть.
– Кажется, это мексиканская чечевица.
Если он дома и не говорит по телефону… если он не в кабинете… то должен откликнуться на ее зов. Уайти, иди сюда. Посмотри!
Впрочем (в душе она это знала), он был равнодушен к пернатым. В течение многих лет он веселил ее, путая синиц с воробьями, дубоносого кардинала с малиновкой, дроздом, вьюрком, певчими птицами. Он был способен распознать красного кардинала, сойку, черного дрозда и голубую цаплю, эту на удивление царственную, доисторического вида водоплавающую птицу, которая жила в болотистом месте за их речкой.
Он ее разыгрывал, понимая (скорее всего), что понапрасну теряет время со своими глупыми и эксцентричными шуточками. Как-то она случайно услышала, как он говорит кому-то по телефону: «Моя жена воспринимает всерьез такие вещи, которые другие люди пропускают мимо ушей».
Неизвестно, что на это ответил его собеседник, но Уайти радостно засмеялся. А Джессалин поспешила уйти, чтобы не слышать продолжения.
Стоя у окна, она жестом спугивает птиц в кормушке на веранде. С поднятой рукой она похожа на хищную цаплю.
Теперь уже некому ее веселить.
Остались взрослые дети и внуки.
В их глазах просматривается жалость к ней и страх за нее. Ее опустошенность. Они словно высматривают кого-то за ее спиной, рядом с ней. Где он? Куда пропал?
Остались друзья, которых она знает дольше, чем собственных детей. Подруги, с которыми она выросла. В том числе «молодые» вдовы вроде нее. Джессалин изумляет и пугает то, как непринужденно они говорят об умерших мужьях… все равно что о погибших домашних растениях.
Их прожорливые глаза словно говорят: Теперь и ты с нами.
Они сжимают ее руки. Сейчас все плохо, Джессалин. Но со временем станет легче.
Она застывает с мыслью: Но я не хочу, чтобы стало легче!
Уайти как будто ее слышит. (Его, тонкокожего, так просто ранить.)
Она продолжит жить в этом «прекрасном доме»? Или его продаст? Джессалин парирует эти вопросы, как посредственный игрок в пинг-понг.
Главное – не выиграть, а просто перекинуть шарик на другую сторону.
Сестра-вдова шепчет ей на ухо: никого не слушай, ты должна сохранить дом и все в нем как было, ничего не раздавай, иначе будешь потом жалеть.
Еще одна сестра-вдова шепчет ей в другое ухо: съезжай оттуда, с этим домом у тебя связано слишком много воспоминаний. Поезжай в феврале на Карибы, в Доминиканскую Республику вместе со мной, моей дочкой и зятем. Снимем на недельку большой дом на берегу, будешь отдыхать, расслабляться на солнышке, никто к тебе не станет приставать. Уайти за тебя порадовался бы.