С признательностью,
Ваш друг Хьюго
Хьюго? Кто бы это мог быть?
Запоздалые соболезнования от какого-то приятеля Уайти. Видимо, только сейчас узнал о его уходе.
(Но тогда почему с признательностью? – промелькнуло в голове.)
Приятель, знакомый, бизнес-партнер, мало ли. Наверняка вдова с ним сталкивалась, может, даже не один раз, при встрече сразу узнает, когда этот Хьюго подойдет к ней в публичном месте, чтобы пожать ей руку и сказать, как его шокировало известие о смерти Уайти и как им всем будет его не хватать.
Так она предпочитает думать.
Джессалин ставит почти метровый цветок в высокую хрустальную вазу на рабочий столик в кухне, чтобы тот был у нее на виду. Вдова в основном живет теперь в двух пространствах – наверху в спальне и внизу на кухне.
Эта калла особенная. Она источает тонкий и какой-то невыразимый аромат, сравнимый с чем-то смутным… то ли шепотом, то ли прикосновением.
– Уайти, я так больше не могу.
Она выходит из дому в одной из его курток и спускается с холма к речке. «А ведь ты этого не планировала», – оценивает она свое решение со стороны.
Сама удивляется своей решимости. И ноги уже не подкашиваются, твердо шагает в крепких ботинках по мокрой траве сквозь туман, чем-то похожий на выдохи.
Всю ночь дождь хлестал в окна. Раннее апрельское утро, пронизывающий холод, но небо уже светлеет, лучи пробиваются сквозь плотные тучи. Похоже на просвечивание яйца. Природа не может оставаться темной, если источник света достаточно мощный.
С речки доносится кваканье древесных лягушат. Новорожденные, думает про себя Джессалин.
Кажется, я никогда не видела этих диковинных существ.
Она натягивает на голову мужскую куртку. Прядка ломких седых волос застревает в молнии. Сама не понимает, зачем вышла из дому под эти пронизывающие порывы ветра.
Та еще ночка. Ее неизменно пугают предрассветные пробные птичьи крики.
Протока, взбаламученная глиной, впадает в озеро в четверти мили от этих мест. Есть что-то буйное в этом бурлении, верчении, перекатывании, словно плетутся сияющие шелковые нити, – радость неуправляемого пенистого лунатика.
В протоке, среди обломков, ей мерещится тельце какого-то животного. Уже унесло.
– Уайти, вот и пришел мой час.
Он не вправе от нее ждать, что она без него переживет эту весну.
Зиму она пережила. Зимний паралич. Снегопад – отупляющий, успокаивающий.
То, что время для нее не остановилось, кажется ей предательством. Вдоль забора зацвела форзиция, которую она посадила несколько лет назад. Уайти эти цветы нравились. Ей больно, что она их разглядывает, а он уже не может.