Солгать матери нетрудно, она верит всему, что ей говорят. И Том ответил: Даже не знаю. Заглянул в какое-то местечко по дороге домой.
Что его радовало – хотя выглядело странно и дезориентировало, – так это отсутствие настоящего дома.
Не существовало никого, с кем он мог бы поделиться своей радостью, да и желания особого не было.
Вот данность: если мужчина спит один, значит он ни в ком не нуждается. Эту элементарную истину Том оценил только на тридцать девятом году жизни.
Не дико ли: добровольно, на долгие годы отдать личную свободу, приватность, свое «я» сначала жене, а потом и детям. Жена хотела, чтобы он совершенствовался. И слишком долго он хотел того же.
Секс можно найти и на стороне, не в своей собственной постели.
Не в арендованной квартире, ставшей своей.
Его семья была в курсе, что он живет в центре города, в высотке, во «временных» меблированных апартаментах на шестнадцатом этаже с видом на реку. Всего в миле от ресторана «Брисбен», так что при желании можно пешком прогуляться.
А больше никто не знал.
Что за этим стоит?
Не расскажешь. Не объяснишь. Да и зачем?
Брук эта новость ошеломила и глубоко ранила. То, что муж произнес с пугающей невозмутимостью, стало самым большим шоком ее жизни.
Это было как глубокий ушиб, синяк, который расползается по целой с виду коже.
Почему я от тебя ухожу и обрываю семейную жизнь? Потому что пришло время.
Давно пришло. Еще лет десять назад по меньшей мере.
Впрочем, этого он ей не сказал. Радуясь собственной свободе, он не хотел никому причинять боль.
Брук была идеальной женой. Привлекательная, умная, здравомыслящая, хорошее доброе сердце, хорошая мать. Хорошее чувство юмора.
Хорошая… какое отупляющее, токсичное слово. Его перекормили хорошим, до конца дней хватит.
Ответил с заминкой, уклончиво: Мне надо какое-то время побыть одному… Это никак не связано ни с тобой, ни с детьми.
Подчеркнул намеренно: ты, дети.
Таким образом дал ей понять, что он больше ничего не испытывает к ней как к женщине. Она просто жена, мать, так же как дети – это просто дети, а не его дети.
Конечно, я их люблю. (Сказал он.)
Конечно, я буду с ними в постоянном контакте. (Сказал он.)
Конечно, все это «временно». (Сказал он.)
Ты любишь семью, но особенно не горишь желанием провести с ней остаток жизни. Особенно драгоценные интимные часы, когда предпочитаешь выпить в одиночку. Ты не жаждешь их выслушивать и тем более им отвечать. Не хочешь быть свидетелем их слез и обид, их печали, негодования, растерянности.
Клянчат и негодуют.
Негодуют и клянчат.
Не сходит ли он с ней к семейному психологу? Это минимум, на что он готов.