, если вспомнить метафору. Но и одного-двух достаточно, чтобы все закончилось катастрофой.
Не один раз у Тома чесались руки съехать на обочину и сцепиться со своим преследователем. Встретить врага лицом к лицу. Сердце колотилось от ярости. Но он хорошо понимал, чем ему грозит попасть в эту ловушку: бросить вызов вооруженным офицерам, натренированным избивать и душить, в умении расправиться с соперником в считаные секунды. Лучше Том их победит в суде. Если будет гнуть свое.
На самом деле интерес к Тому Маккларену заметно поубавился. У хэммондской полиции нашлись и другие враги, включая деструктивных черных активистов и всяких леваков. Вот ее новые мишени.
Эделстайн спросил Тома, угрожал ли коп его сестре открыто. И получил ответ: открыто – это как? Пистолет ей в лицо не тыкал.
Но явно вышел за пределы своих полномочий.
Насколько Том мог судить, вынесший его сестре устное предупреждение коп мог быть Глисоном или Шульцем. Или родственником кого-то из них. В хэммондской полиции многие служили семьями, прикрывали друг друга и никогда не доносили на своих.
Том имел разговор с шефом полиции. Говорил с мэром. И с городскими политиками. Все они проявляли к нему уважение, с уважением относились к памяти его отца и со всей очевидностью переживали случившееся с Уайти, однако вступать в противостояние с мощным союзом полицейских никто не желал – это был постоянный противник при подписании госконтрактов. И угроза полицейской забастовки связывала городских чиновников по рукам и по ногам.
Эделстайн посоветовал несколько недель подождать. Том подумал.
О’кей. Три недели подожду. А если за это время кого-то из моей родни убьют, я подам на вас в суд.
О господи! Том, что за…
Но Том уже оборвал связь, чтобы не дослушивать очевидного упрека со стороны шокированного адвоката.
Пропустив несколько рюмок в баре на Холланд-стрит у реки, где его никто не знал, Том позвонил матери по мобильному и сообщил, что все кончено.
Джессалин то ли не поняла, о чем речь, то ли не расслышала из-за шума в баре.
Кончено?
Иск к департаменту полиции. К муниципалитету. В связи с тем, что произошло с отцом.
Ты хочешь сказать… они предложили мировую?..
Нет. Дело закрыто.
Последовала пауза. После чего Джессалин осторожно сказала: Том, может, оно и к лучшему…
К лучшему. Он напрягся, услышав эти слова от матери.
Я не уверен, мама. Здесь нет лучшего варианта.
Том, я тебя плохо слышу…
Ничего, мам. Все в порядке.
Где ты находишься, дорогой?
«Дорогой» – это не про меня. Я никому не дорог.
Джессалин в ее тихом доме на Олд-Фарм-роуд долетавшие звуки, видимо, напоминали веселую гулянку: мужские голоса, громкий смех. Невнятные приглушенные слова, которых никто не слышит и которые тут же забываются.