Говно! Ну что, испытал на себе?
Без спешки. Забрал бумажник из кармана тесных брюк, вытащил пистолет из кобуры под курткой. Мелочь просыпалась на обледенелый асфальт.
Похоже на ограбление. Кто-то знающий Глисона увязался за ним от самого бара, где тот провел пятничный вечер.
Вот теперь быстро назад к машине.
Все спокойно. Ни одной фигуры в темных окнах. Даже если у полутрупа кто-то есть в доме, жена или просто женщина, она его не дождалась и уснула.
Спокойно едет по Чартер-стрит мимо моста. Редкие горящие фары в этот поздний час. Особое удовольствие: миновать патрульную машину, съезжающую с моста.
Окровавленную бейсбольную биту, обвязанную металлической цепью, выбрасывает в реку.
Изгвазданные перчатки порежет на куски и похоронит в мусорном контейнере далеко отсюда…
Разбудили звонки под ухом.
Домашний телефон. Номера никто не знает – ни Брук, ни Джессалин, ни сослуживцы. Он завел этот номер для особых персон, хотя дал его Арни Эделстайну – вдруг что-то срочное, а мобильный разряжен.
Звонил как раз Эделстайн. Голос взволнованный.
Хорошие новости, как ему кажется. После многих месяцев ожиданий хэммондская полиция и муниципалитет предложили мировую – без малого миллион долларов с условием, что заявители не обсуждают это дело публично.
Том сбросил ноги на пол и резко сел. Во рту сразу пересохло. Наверно, ослышался. Предложили мировую? Разве он не сказал Эделстайну отозвать иск?
А тот продолжал:
– Том, я же вам говорил, что дело продвинется. Предложил подождать неделю-другую. Я ловил какие-то сигналы, но не был до конца уверен. Вот почему не стал вдаваться в детали.
– Я не понимаю, – проговорил Том. – Я считал, что дело закрыто…
– Послушайте, предложение на столе. Не такое соблазнительное, но мы изначально задрали цену. Вы удивлены?
Том присвистнул.
– Не то слово.
Вот уж чего не ожидал. Уже свыкся с поражением. И вот тебе пожалуйста.
Эделстайн продолжал:
– Это больше чем просто знак: девятьсот девять тысяч девяносто девять долларов.
Том рассмеялся:
– А девяносто девять центов?
– Нет. Только доллары.
– А что будет с Глисоном и Шульцем?
– По большому счету ничего. Насколько нам позволено знать.
– То есть они выйдут сухими из воды?
Том услышал в своем голосе горечь и печаль. А Эделстайн это запомнил.
Выйдут сухими из воды.
Адвокат говорил еще долго. По природе своей энтузиаст и спорщик, он серьезно относился к делу и стремился убедить клиента согласиться с мировой, вырванной из челюстей, не обещавших ничего, кроме унижения, забвения и бессмысленных потерь. Шансов мало на то, что Глисону и Шульцу предъявят обвинения в реальных преступлениях, еще меньше на то, что им вынесут приговор в непредумышленном убийстве. Том должен это понимать. Но иск сработал, и денежное предложение существенное.