Беверли, да что с тобой?
Что за истерики? Господи! Вечно ты все преувеличиваешь.
Ей удалось залезть в его электронную почту. Брианна как-то с презрением заметила, что большинство людей (подразумевалось: взрослых) так плохо разбираются в технических вопросах, что используют свою дату рождения, или кличку домашнего животного, или простецкую последовательность цифр – 1, 2, 3, 4, 5 в качестве паролей.
Пароль Стива оказался его датой рождения. Переписка была изобличающей. Сначала Тони, потом Штефи, потом Мира.
Тогда она его не поставила перед фактом. Понимала, что надо хорошо подготовиться, нельзя спешить и толкать мужа в водоворот обвинений, слез, истерии.
Она много об этом думала. Как жить дальше. Если о браке можно забыть (так, по крайней мере, считает Стив), то и она может о нем забыть. Как ей любить мужчину, который не любит ее!
Не уважает.
Совсем не слушает. Не проводит с ней время.
А все потому, что она… его словечко… фырчит.
(А мужчины фырчат? Нет. Только старые изношенные клячи. А жеребец – он и в старости жеребец.)
Она много гуляла, размышляла. В том числе на кладбище, где похоронен прах Уайти и куда она не захаживала (к своему стыду) уже много месяцев.
Вот и снова ноябрь. Мокрые листья наметает к памятникам, в воздухе словно висит паутина. Боязно дышать. Ей нехорошо от одной мысли о приближающемся зимнем солнцестоянии: самый короткий день/самая долгая ночь в году.
Джон Эрл Маккларен. Любимый муж, отец.
Как поступить? Разъехаться? Развестись? Развод – от этого слова пересыхало во рту, зато сердце начинало чаще биться от возбуждения, от ожидания, как восемнадцать лет назад, когда она видела приближающегося к ней с улыбкой Стива Бендера.
Развод означает поражение. Как ни крути.
Уайти попрекает: Не принимай поспешных решений, Беверли! Стив хороший парень.
Ты уверен? Так себе в лучшем случае.
Я бы сказал, отличный. В сравнении с другими. Большой шутник.
От мужа ждешь не только шуток, разве нет?
Уайти предупреждает ее, уже построже: Считай, что ты вошла и дверь за тобой захлопнулась. Я бы на твоем месте проявил осторожность, дорогая.
Шуточка в его духе: Посмотри на меня! Дверь за мной захлопнулась.
Она стоит перед его могилой. Голова закружилась, пришлось опереться на памятник.
С остановками выбирается с кладбища. Откуда-то долетает отцовский голос: Беверли, будь осторожна! Тех, кто нас любит, можно пересчитать по пальцам.
В другой раз она приехала на Олд-Фарм-роуд. Припарковалась, а матери-то и нет. (Разве Джессалин не должна быть дома? И где же она? С этим мужчиной?) Беверли прошлась до реки. Глядела на темную воду, такую медлительную в этот осенний холод. Вспоминала подростковое время, когда она не проявляла никакого интереса ни к реке, ни к озеру в четверти мили от дома. Живая природа – как это скучно.