Ее глаза даже при слабом освещении заволакивают слезы, можно ли им доверять? К тому же эту парочку заслоняют другие посетители.
– Вот свободный столик, мама! – Беверли вцепилась в ее локоть.
Джессалин пошатывает. Она провела несколько часов у постели мужа. Понимает, что это глупое суеверие – страх, что с ним произойдет нечто ужасное, если она оставит его одного…
Беверли отругала ее за то, что она так ни разу и не поела.
Мама, если ты заболеешь, папе легче от этого не станет. Ты должна поесть!
В семь утра, приехав в больницу, они не обнаружили на месте койку Уайти. Джессалин вскрикнула и едва не упала в обморок.
Но оказалось, что его увезли в радиологию на осмотр. Так объяснила им медсестра.
– Господи, вам что, трудно повесить на дверь записку? – возмутилась Беверли. – Так можно напугать посетителей до смерти. – А потом матери: – Не надо так расстраиваться. Они проводят «осмотры». Невролог вчера сказал, что назначил папе МРТ на сегодня.
Да? Это было сказано? У Джессалин от переживаний в голове все перемешалось.
Отсутствие больничной койки. Белые стены и потолок. Человек исчез, как это прикажете понимать?
– Они бы нас предупредили, если… если бы произошли серьезные изменения. Тогда бы они не очистили эту дурацкую палату.
Беверли говорила с таким напором, словно точно знала, как в таких случаях поступает медперсонал.
Когда через сорок минут в палату вкатили койку с пациентом, обвешанным капельницами, с полуприкрытыми глазами и неподвижным лицом, Джессалин показалось, что все же произошли едва заметные изменения, она даже улыбнулась. Кожа уже не такая восковая, губы не такие синюшные. Как будто по жилам снова потекла кровь.
И дышал он уже не через респиратор, а с помощью (не такой навязчивой) трубки.
Притом что каждый его вдох отражался на мониторе, фиксировавшем, сколько поглощается кислорода, чудо заключалось в том, что он сам дышал.
Накануне невролог им сказал, что реакции Уайти улучшаются. Прогресс медленный, но есть.
Держа его за руку, она видела, как подрагивают пальцы, чего раньше не было. Они словно хотели сжать ее руку в знак признания, узнавания.
Привет! Я здесь!
Иногда его веки начинали дрожать – вот-вот выйдет из своего глубокого липкого сна. Можно было разглядеть его (красные) зрачки, причем левый глаз был (почти) в фокусе.
– Уайти, дорогой, ты меня слышишь?
– Папа, привет! Это Беверли…
Изматывающие надежды.
Маккларенам казалось, что их любимый Уайти барахтается под водой, прозрачной и такой осязаемой, отчаянно пытается выбраться на поверхность яви, но затем, обессилев, снова погружается на глубину.