Но вот, торнийцы вновь стали выстраиваться для атаки. Правда, теперь они строились не плотным строем, а редко друг от друга, и я опять убедился, что командир торнийцев далеко не глуп. Редкими рядами проскочить мимо стрел и гранат на большой скорости шансов намного больше. Тем более, торнийцы обошли нас уже с трёх сторон, и атаковать, судя по всему, собирались уже с трёх направлений.
– Всем внимание! Арбалетчики! – заорал я. – Арон на южную стену! Курт – на западную! Яг и Макс – строить резерв в центре!
Когда торнийцы рванули к нам с трёх сторон, мы были готовы. Защёлкали арбалеты, потом полетели гранаты. Торнийские всадники падали, но через них перескакивали следующие, и оголтело рвались в атаку. А после произошло то, чего я не предполагал и банально прошляпил. Всадники с южной стороны расступились, и круг магов шарахнул по нам каким-то мощным заклятием. Удар снёс сразу четыре повозки, освободив проход шириной около пятнадцати метров. Всадники, заорав, рванули туда, но навстречу им выдвинулась стена щитов, с длинными копьями наперевес. Дружинники успели перегородить проход, но удар конницы всё равно оказался страшным. Первые два ряда бойцов смело, торнийцы рвались вперёд, несмотря на потери, отчаянно и озверело. С двух других сторон всадники рванули к бреши, огибая гуляй-город по большой дуге. Я приказал оставить на этих стенах по пятьсот человек, и, перепрыгивая с подводы на подводу, рванул к повреждённой южной стене. И как раз увидел, как круг магов наносит очередной удар, чуть правее уже проделанной бреши. А три подводы, кувыркаясь, сминают несколько десятков моих бойцов. Я с яростью поднял посох Виза, направил на торнийских магов. Ба-бах! Сила магии жезла разметала круг волшебников. Из-за спешки мой удар пришёлся чуть левее, но и этого хватило. Пятеро уродов в алых плащах безвольными тряпками разлетелись в стороны. Ещё трое катались по земле. Смотреть дальше я не стал. Спрыгнул вниз, ухватил щит убитого дружинника, и кинулся к последней бреши. Стал плечом к плечу с другими бойцами, и когда сзади передали толстенное копьё, упёр его пяткой в землю. Как раз вовремя! В проём выметнулись всадники с раззявленными ртами. Я направил копьё на коня, и почувствовал сильный удар, переломивший древко толщиной в руку, будто тоненькую спичку. Но и конь удара не выдержал, завалился набок, преграждая путь следующему всаднику. Слева и справа продолжали щёлкать арбалеты. Из-за моей спины бойцы кидали вперёд гранаты, и гул разрывов добавлял воплей боли и ярости. Многие торнийцы, чтобы не быть мишенями для арбалетов, спешились, и напрыгивали на стену щитов, как берсеркеры. Я рубил пеших. Потом передо мной возник всадник. Я ударил в шею коня, отбил ещё один удар мечом, и пропустил удар копьём. Хорошо, что он пришёлся в шлем и соскользнул с округлой защиты, лишь оглушив меня. Но даже этого хватило, чтобы пошатнуться. Но упасть мне не дали. Сразу же оттащили назад, а на моё место стал следующий дружинник со щитом. Я не знаю, сколько длилась битва. Время то сжималось, то неслось вскачь хрипами и воплями. Но вдруг поток всадников схлынул. Оставшиеся в живых торнийцы откатывались в степь, и, вновь огибая гуляй-город галопом уходили в ту же сторону, откуда пришли.