Д.О.П. (Департамент Особых Проектов) (Батыршин) - страница 104

Спустя четверть часа две тёмные фигуры возникли из темноты на пристани, возле которой покачивались на мелкой волне шхуна рыбака Лехтонена и две рыбацкие лодки, размерами поменьше. Чужаки пошвыряли в одну из лодок свой багаж – большую корзину, саквояж и какой-то свёрток, – после чего забрались сами. Один подхватил багор, упёрся, отталкиваясь от пристани. Зашуршал, разворачиваясь, парус, поддерживаемый косым реем, и лодка, чуть кренясь под предутренним бризом, резво побежала к западной тёмной стороне горизонта.

Конец второй части

Египет,

Александрия.

За год до описанных событий.

Слуховые перепонки разрывало низким, то ли гулом, то ли звоном, то ли и тем и другим вместе. И – огненные круги перед глазами, на угольно-чёрном фоне, рождающиеся из ничего, наползающие друг на друга и лопающиеся всё с тем же всепроникающим звуком.

Он зажмурился, так крепко, как только смог. Круги никуда не делись – как, впрочем, и звон. Или для этого надо заткнуть уши – пальцами, за неимением под рукой кусочка воска или смолы?

Он поднял руку и осторожно ощупал голову. Пальцы наткнулись на что-то липкое и горячее. Он поднёс их ко рту, по ходу обнаружив, что совершенно не видит собственную руку – и осторожно лизнул.

Кровь. Его кровь. Странно, но боль почти не чувствуется.

Он повторил попытку с рукой и глазами – и снова ничего не разглядел. Огненные круги, правда, куда-то делись, да и звон в ушах заметно поутих, превратившись в низкий однотонный зуд. Такое – он это знал – бывает при контузии. Тогда он вытянул руку и вслепую пошарил перед собой.

Ничего. Пустота.

Стоп! Да стоп же! Он сидит, привалившись спиной к чему-то, но ощетинившемуся жёсткими, неровными выступами, безжалостно терзающими его лопатки. Причём – сидит на полу, и ноги приходится вытягивать вперёд. Он ощупал этот пол: каменная кладка, сухая, неровная, холодная. Под пальцы в изобилии попадались камешки, от крошечных острых осколков, до осколков кирпича и булыжников размером с пару кулаков.

Он пошевелился, попробовал выпрямиться – за спиной что-то сухо зашуршало, посыпалось, покатилось. В носу запершило. Пыль? Песок? Похоже, и то и другое…

Он облизал губы – шершавые, покрытые толстой, потрескавшейся коркой пыли – и тут только осознал, как ему хочется пить. Нёбо горело; распухший язык едва ворочался во рту, но слюны не было, и невозможно избавиться от скрипящего за зубах песка…

Вместе с жаждой к нему вернулись обрывки памяти. Они всплывали в оглушённом разуме и, колышась, неторопливо, словно медузы в мутной воде Александрийской гавани, складывались, слипались в более-менее ясную картинку того, что с ним происходит. Вернее сказать, происходило совсем недавно.